И, хотя я только ЗА передачу старой одежды в благотворительные магазины (в конце концов, я сама большую часть своих тряпок покупаю именно там – ты нам нужен, брат), думаю, тебе стоит рассмотреть вариант продажи этих шарфов. За штуку можно получить фунтов двести.

А если решишь отдать один своей чудесной соседке с девяностопроцентной скидкой, я возражать не стану.

Тиффи

P. S. Кстати, откуда у тебя столько? Если не секрет.

Руки в стороны, ноги на ширине плеч. Суровая охранница обыскивает меня с особым тщанием. Видимо, подхожу под описание человека, который может пронести на свидание наркотики или оружие. Представляю, как она мысленно сверяется с чек-листом. Пол: мужской. Раса: сложно определить, но смуглее, чем хотелось бы. Возраст: достаточно молод, чтобы делать глупости. Внешний вид: неряшливый.

Приветливо улыбаюсь, как добропорядочный гражданин. Получается, пожалуй, нагловато. Мрачность тюрьмы просачивается внутрь меня, несмотря на усилия игнорировать мотки колючей проволоки над стальными заборами, корпуса без окон и угрожающие надписи о последствиях попыток пронести на территорию наркотики.

Самая неприятная часть – путь от поста охраны до помещения для свиданий. Лабиринт из бетона и колючей проволоки. Тебя без конца передают из рук в руки охранники, которые снимают с пояса ключи, чтобы запереть за тобою дверь прежде, чем успеешь сделать шаг в сторону следующей. Стоит чудесный весенний день, сквозь колючую проволоку просматривается краешек насмешливо голубого неба.

В комнате для свиданий обстановка несколько лучше. Карапузы ковыляют между столами или визжат, когда их поднимают высоко в воздух накачанные папаши. Заключенные одеты в яркие майки, чтобы отличаться от нас, других. Мужчины в оранжевом придвигаются к своим девушкам на несколько сантиметров ближе, чем положено, сплетают с ними пальцы. Здесь больше эмоций, чем в зале прилета в аэропорту. Создатели фильма «Реальная любовь» явно что-то не додумали.

Сажусь за отведенный нам стол. Жду. Когда приводят Ричи, желудок сдавливает, будто он выворачивается наизнанку. Ричи – уставший и грязный, щеки ввалились, голова наспех побрита. В своих единственных джинсах, которые на нем болтаются, – не захотел выйти ко мне в тюремных трениках. Не могу, не могу, не могу на это смотреть.

Встаю и улыбаюсь, протягивая руки. Жду, пока он подойдет; покидать выделенную зону нельзя. Охранники вдоль стен внимательно, с каменными лицами следят за происходящим.

Ричи, хлопая меня по спине: Здоро́во, брат, хорошо выглядишь!

Я: Ты тоже.

Ричи: Врешь. Выгляжу как подогретое говно. В блоке Е была какая-то буча, и вырубили воду – понятия не имею, когда дадут, а пока не рекомендую пользоваться туалетом.

Я: Приму к сведению. Ты как?

Ричи: Лучше всех. Что слышно от Сэла? Блин, думал, хоть минуту продержусь без этой темы…

Я: Ну… Извиняется, что из-за бумажек апелляция затягивается. Он над этим работает.

Ричи мрачнеет.

Ричи: Я не могу ждать вечно, Лео.

Я: Если хочешь, попробую найти кого-нибудь еще.

Угрюмая тишина. Ричи не хуже меня знает, что это лишь затянет процесс.

Ричи: Он получил запись с камеры около супермаркета?

Интереснее, запросил ли он ее вообще… Начинаю сомневаться, хотя Сэл и уверяет, что да. Потираю сзади шею, гляжу на носки ботинок и как никогда мечтаю оказаться с Ричи где-нибудь далеко-далеко.

Я: Пока нет.

Ричи: Без нее никак, говорю же тебе! На ней видно, что это был не я.

Надеюсь. Только качественна ли запись? Достаточно ли четкая, чтобы опровергнуть показания свидетелей?

Целый час обсуждаем апелляцию – не могу увести его от этой темы. Криминалистическая экспертиза, неучтенные факты и, как всегда, камеры видеонаблюдения. Надежда, надежда, надежда.