– Кто додумался её здесь поставить? Сами виноваты!

Может ли ЧмоЧмо быть этичным? Да. Но там будет своеобразный набор этики, с выпирающими из неё убеждениями: штрафную за опоздание, последнюю сигарету не беру и так далее. И это нам будет подсказывать, что не стоит от него ждать проявления этичности в широком понимании, с точки зрения социальных и культурных ценностей.

Откуда берётся неэтичность?

Как она просачивается в наши умы?

У вас есть представление на этот счёт?

Глубоко уверен, что всё дело в воспитании. Расскажу ещё одну личную историю.

Я помню, как однажды из садика принёс трамвайчик. Это был не мой трамвайчик, он принадлежал детскому саду. На что папина реакция была молниеносной:

– Откуда? Это твоё, не твоё?

И был достаточно жёсткий разговор для четырёхлетнего меня о том, какие поступки недопустимы. Никакого рукоприкладства! Но психологическое воздействие было настолько мощным, что воспоминания о трамвайчике до сих пор со мной.

Этот опыт был подкреплен, когда я учился в третьем классе и стал свидетелем и, в какой-то мере, соучастником некоего злодеяния.

Мой ровесник из дома напротив взял у мамы деньги, пока та была на работе, и купил себе игрушечную машинку «Волгу», которая по тем временам стоила рублей 16 – сумасшедшие деньги! Кроме того, он накупил себе всяких мелочей: конфет и чего-то такого, чего ему мама не покупала, а очень хотелось.

Я в этот момент гулял с лупой – это была такая чёрная лупа, made in USSR. Помните, на вещах советского производства писали цену? Как сейчас помню, стоила та лупа 3 рубля 50 копеек.

И вот подходит ко мне этот мальчишка – ситуационный олигарх, который может себе позволить всё, что угодно, но только сегодня, и говорит:

– Продай мне лупу.

– Не продаётся, – отвечаю я ему.

– Продай. Я хочу её купить.

Я не помню, как там шли переговоры третьеклассников. Но почему-то я решил, что если и продавать лупу, то за 5 рублей.

– Почему 5, если на ней написана цена 3,50? – справедливо заметил олигарх.

– 3,50 она стоит в магазине, а за 5 я её тебе сюда сам принес, – как-то сообразил я.

Дальше было ещё прикольней: он достал пачку денег, пошарил в ней, и мельче 10 рублей у него не было.

Он мне протягивает десятку.

А я ему говорю, что сдачи у меня нет.

Он пожал плечами… И дальше… лупа ушла к нему, а десятка – ко мне.

Я не знаю, почему (видать, тот трамвайчик во мне ещё жил) десятку ту я не потратил, а аккуратно свернул и положил дома под магнитофон «Романтик». Прошла неделя или две, но час её пробил!

Возвращаясь домой вечером с прогулки, я увидел, что возле нашего подъезда стоит милицейский мотоцикл. Ездила на нём женщина-участковый просто громадных размеров, которую мы всем районом звали Дюймовочкой. Она управляла «Уралом» с коляской и выглядела так мощно, что моя детская психика уже на подступах к подъезду ощутила неладное. Мозг моментально выдал комбинацию:

Лупы нет.

Деньги под «Романтиком».

Дюймовочка за деньгами.

Я вхожу домой. Мама, папа и Дюймовочка сидят на диване. И мой папа, заслуженный педагог, очень спокойно говорит:

– Аркадий, зайди, пожалуйста, есть несколько вопросов.

У меня холодок по спине пробежал. А Дюймовочка тоже очень спокойно начала расспрашивать, знаю ли я того несчастного ситуационного олигарха, брал ли я у него деньги и так далее. Деньги я, конечно, отдал. И с папой снова состоялся серьёзный воспитательный разговор.

Были перечислены факты:

У тебя, Аркадий, больше нет лупы.

У тебя нет десяти рублей.

И есть некое недоверие со стороны родителей.

Нетрудно догадаться, насколько не радовали меня эти факты, и вот тогда как раз и было сформировано убеждение, что «мутить» – это плохо. Не потому, что накажут. А потому, что ты в итоге не получаешь ничего хорошего. При любом раскладе. И мой мозг с тех самых пор говорит, что лучше недополучить, чем взять чужое, лучше отдать, если нашёл, лучше признать, если совершил неэтичный поступок. Потому что будет только хуже.