– Присаживайтесь, – Инге пришлось взять на себя роль хозяйки и указать гостю на один из стульев.

Следователь благодарно кивнул, сел. Сохраняя на лице выражение служебной строгости, он с любопытством осмотрелся по сторонам. Пестрые и яркие экзотические птицы в окружении цветов и комнатных кустов мало кого оставляли равнодушным. Напуганные ярким светом и громкими человеческими голосами, пернатые некоторое время взволнованно кричали, нервно порхали по клеткам, но вскоре успокоились, уселись на жердочки и кольца, принялись внимательно наблюдать за двумя людьми.

– Меня зовут Алексей Рогов, – представился сыщик, демонстрируя развернутое удостоверение, – следователь убойного отдела управления угрозыска Санкт-Петербурга. Мне необходимо собрать предварительную информацию, а потому заранее приношу извинения за этот разговор посреди ночи.

– Скорее, ранним утром, – покивала Инга. – Понимаю. Помогу, чем смогу.

Рогов вытащил мобильный и положил перед собой на стол.

– Вы не против, если я запишу нашу беседу на телефон? Избегаю бумажек, стараюсь идти в ногу со временем.

Он смущенно улыбнулся, словно стеснялся своей страсти к электронике. Инга безразлично пожала узкими, худыми плечами, посмотрела на следователя с интересом. Неплох собой, молод, отметила она, но явно профессионал своего дела. Это было заметно во взгляде и манере держаться; каждое движение вызывало ощущение, что он выполняет рутинную работу, к которой давно привык. И ужасное зрелище в палате его, похоже, совсем не тронуло. Неужели каждый день сталкивается со случаями, когда люди сдирают с себя лицо и разрывают себе горло?

– Представьтесь, пожалуйста, – начал следователь.

– Инга Вяземская-Розенквист, врач-сомнолог, руководитель лаборатории сна здесь, в нашем институте.

– Вы занимались лечением пациента Олега Буковского? – спросил Рогов.

– Не только лечением, – поправила Инга, – прежде всего обследованием и диагностикой. У него был сложный случай: на одну проблему наложилась другая.

– Как долго он у вас пробыл?

– Вчера вечером истекли пятые сутки.

– Расскажите подробнее, с какими именно жалобами он к вам обратился?

Инга собралась с мыслями, напрягла память, вспоминая сведения из истории болезни.

– Буковский обратился в наш институт около недели назад с жалобами на острое апноэ – это непроизвольная остановка дыхания во сне. В лаборатории он посещал назначенные процедуры и проходил лечение в обычном порядке. Но в последние три дня неожиданно начал жаловаться на нарушения сна совсем другого характера: ночные кошмары сверхсильной интенсивности. Первый инцидент произошел позавчера во время одного из сеансов полисомнографии. Разумеется, мы немедленно занялись новой проблемой, поэтому Буковского было решено оставить в нашей лаборатории на долговременное обследование. На следующей неделе мы планировали его встречу с психологом, который должен был провести первое собеседование по итогам наших тестов.

Следователь взглянул с некоторым удивлением.

– Проблемы с апноэ – это понятно, но я никогда не слышал, чтобы к врачам обращались с кошмарами, – удивился он.

– Почему же, – возразила Инга, – это такое же нарушение сна, как и любое другое. Поддается диагностике и лечению.

– Всегда ли при таких расстройствах проводится полисомнография?

– Хороший вопрос, – отметила сомнолог, тонкие губы тронула одобрительная улыбка. – Чаще всего сновидения, в частности кошмары, приходят в определенный момент – во время так называемой фазы быстрого сна. Наверное, вы слышали об этом?

– Когда-то и где-то, – туманно ответил Рогов.

– Эта фаза длится примерно пятнадцать минут и наступает несколько раз за ночь, обычно человек видит сны именно тогда. – Инга старалась говорить будничным, повседневным тоном, не желая выглядеть занудной лекторшей. – Есть данные о том, что сновидения возможны и в медленную фазу, но… впрочем, подробности здесь ни к чему. Что важно – человек, которому снится кошмар во время фазы быстрого сна, обязательно просыпается. С криком или без, но просыпается.