Не говоря ни слова, я возвращаюсь на свое место. Когда я оборачиваюсь на Лео, то вижу, как он смотрит на Эви. И она смотрит на него в ответ, пусть признавать это для меня смерти подобно. Работы анонимны, но Эви знает, что больше никто не смог бы придумать решение, которое ее так захватило.

У Лео голубые глаза и лохматая шапка каштановых волос, поэтому он похож на члена мальчиковой группы. Он перевелся в Ньютон в начале этого года и пока еще не нашел себе место. Он был мне вполне симпатичен, пока не проявил интереса к Эви, но теперь я понимаю, что ошибся.

Когда профессор Льюис отправляет нас по местам, он объявляет, что решение Лео набрало больше всего голосов.

– Как демонстрирует работа мистера Макгилла, математика должна достигать определенной цели. Передача информации. Ясность. Даже красота. Недостаточно просто быть правым. – Он срывает одну из работ со стены и бросает на стол Блейку. – Хотя это вполне неплохое начало, мистер Уинтерс.

Потом он разбирает с Лео задачу, прежде чем перейти к вопросам. Марго Ханна поднимает руку, перебрасывает копну темных волос через плечо, широко распахивает голубые глаза и улыбается Лео. В первый год меня слегка увлекла красота Марго, и я надеюсь, что Лео постигнет та же участь. Но он игнорирует Марго, как и профессор Льюис, который спрашивает:

– Серьезные вопросы будут?

Лео говорит:

– Будет ли против правил спросить, кому принадлежит работа номер три?

– Это работа мисс Бэкхем. Правильно, как всегда.

– Не просто правильно, – не соглашается Лео. – В ней убрана абсолютно вся ненужная информация. – Он поворачивается к Эви. – Это элегантное решение.

Она не краснеет и не отводит взгляд, но с довольной улыбкой отвечает:

– Спасибо.

Кара шепчет Марго:

– Кажется, тебе надо было больше времени тратить на домашку и меньше на свою прическу.

И я думаю: «И тебе, и мне тоже».

У нас с Калебом есть пятнадцать минут перерыва между уроками, и почти всегда мы проводим их в главной рекреации, поглощая разные виды кофеина.

– Ну что, – говорит Калеб, – каково это – лишиться титула королевы «проходки»?

– Переживу. Наверняка профессор Льюис был рад, что победил профильщик по физике.

– Не говоря о том, что он – мужского пола, – добавляет он.

– Не думала, что ты заметил.

– Будь на твоем месте кто другой – я бы не заметил, но это ты. Иногда ты отвечаешь на вопрос, и он так удивляется. Как будто кто-то научил обезьянку матану.

Я смеюсь.

– Спасибо. Теперь я знаю, что ничего не выдумала, и мне легче.

Несмотря на мои оценки, профессор Льюис относится ко мне с пренебрежением, которое сложно понять иначе, нежели протест: как это так, девушка – и с успехами в математике.

– Наверное, я должна была почувствовать солидарность, когда профессор Льюис отчитал Марго, – говорю я. – Но честно, я не больше чем он хотела слушать ее вопрос, который явно никак не касался физики. Это что же получается, я предаю свой пол?

– Не думаю, что у тебя есть обязательства перед всеми девушками мира. – И помолчав, он добавляет: – Особенно перед теми, кто строит глазки Лео Макгиллу.

– А это тут при чем? – не понимаю я.

Калеб улыбается. Я не знаю почему. Марго нравится мальчикам. Но я к этому не имею отношения.

Уходя от ответа, он говорит:

– Расскажи, над чем ты работаешь для «Фронтира».

Наверное, он видел мои эскизы. Не надо было заниматься ими на уроке, но я не могу выкинуть символы адинкра из головы. Вот только уж кто-кто, а Калеб не должен воспринимать их всерьез. В том году я была в восторге, когда мою работу приняли. Но чем ближе становился «Фронтир», тем больше на меня давила мысль о том, что мне придется стоять на сцене перед залом, полным незнакомцев, в месте, где я никогда не была.