Я сидела, уткнувшись подбородком в колени и обхватив ноги, чувствуя себя долговязой и нескладной. После трескотни Неда молчание ощутимо давило. В детстве мы с Томасом могли не говорить целыми днями, сидя рядом и держась за руки в домике на дереве, в шалаше из подушек или в «берлоге», и дни превращались в бесконечность (общение с Соф происходило прямо противоположно). Нам не нужно было спрашивать, о чем думает другой, потому что мы были настоящими телепатами.

Я покосилась на Томаса, который помахивал кусочком рыбы, заставляя Умляута играть в поскакушки. Тишина казалась ужасной. Ему скучно и хочется назад в Торонто, к девушке, которая умеет разговаривать. К крутой девице. К безумно красивой канадской подружке, которой он мечтает позвонить и рассказать о своем диковинном детском знакомстве.

Конец ознакомительного фрагмента.