Принц заворчал, и мы вынули руки из воды.

– Что это было? – выражение крайнего удивления меня даже рассмешило.

Виль рот приоткрыл от шока.

– Понятия не имею. Но Хранитель сказал надо, значит надо. Я ему верю, и делаю то, что он говорит.

– Знаешь, ты одна такая. Никто из глав Домов такой власти Хранителям не дает. И столько магии не доверяет. И не слушается так беспрекословно.

– Может поэтому ты такого ритуала или магии и не видел ни разу? Может, следует побольше доверия выказывать?

– Возможно, ты и права. Все привыкли относиться к хранителям как к забавным игрушкам. Ты одна воспринимаешь своего кота всерьез. Я поражен. Что бы это сейчас не было, но это определенно помогло Золтону. Он мой брат, и я только сейчас по-настоящему почувствовал, что он жив.

– Да, я тоже. Мне почему-то показалось, что у меня в доме пополнение.

– И еще. Бабочки – сложные существа, хоть с виду кажутся простыми. Ты вспомни, у них ведь тоже кокон есть. И эти три фазы из гусеницы в кокон, потом в бабочку. Как перерождение.

– Возможно, Золтон в коконе тоже переживает что-то вроде перерождения? – спросила я.

– Поживем, узнаем. Пошли на поверхность. А то твой кот на меня подозрительно глазами сверкает. А я жить хочу. У меня невеста спит. Мне ее будить нужно, – и он мне улыбнулся.

Я по пальцам могла сосчитать его улыбки. И каждой искренне радовалась. Вот и сейчас я вскочила на ноги и обняла его в ответ.

На следующий день мы переместились в утра пораньше в деревню с маками. Хотя я предпочитаю подсолнухи. В них семечки вкусные. И жареные и такие. А вот если… Так, не об этом.

Мы лежали в маковом поле и смотрели, как над головой проплывают белоснежные облака. Больше делать было нечего. В деревню мы не рискнули идти, даже под личиной. Нас хорошо тут запомнили при нашем последнем появлении. Поэтому в деревню на разведку отправили Вильгельма. Вот кому сказать, что наследник императорского престола пошел в трактир на разведку – никто же не поверит. Больше посылать было некого.

Виль до боли никому не доверял. Его перекосило, когда я предложила отправить кого-то из охраны. Не поверил. Пошел сам.

Облака все плыли, и мы откровенно наслаждались временной передышкой. Только Гарб недовольно ворчал. Его деятельная натура требовала идти на штурм Замка Рубиновых, а его не пускали.

Под вечер вернулся Виль. Грустно посмотрел на меня и пожал плечами.

– Нет никаких идей. Главы Рубиновых в замке нет. Вообще сейчас замок почти пустует. Только толку от этого. Нас внутрь никто не пустит.

– Ну, значит спрашивать разрешения не у кого. Мы войдем и все. На месте разберемся. Дождемся ночи и постучимся в особняк в деревне. Откроют – хорошо. Не откроют – сломаем дверь. Садись, Виль. Мясо будешь?

– Ты с ума сошла? Ты собираешься в самом деле, как говорил Гарб, – на штурм? Это объявление войны! Я, как представитель…

– Виль! Помолчи. Хочешь – оставайся здесь. И сиди и жди, когда Лаура сама проснется. Может, и дождешься, лет через сто. А мне Золтон нужен сейчас!

Вильгельм плюхнулся рядом со мной в маки и промолчал.

Когда совсем стемнело, он покорно встал и вместе со мной отправился к особняку. С собой я взяла только Ханса. Гарб с Хеленой остались как обычно прикрывать наши спины.

В деревне было на удивление безлюдно, а на площади перед особняком тихо журчал фонтан, и ни души кругом.

Я поднялась по ступенькам и потянула за ручку двери. Она отворилась без малейшего скрипа. Мы вошли в особняк. В просторном холе, прямо на первой ступеньке лестницы, ведущей на второй этаж, сидел красный петух. Ах, да, куланг.

При виде меня он взъерепенился и нахохлился. Перышки встали дыбом, а гребешок и бородка мелко затряслись. Он шаркал ногой по красным ступеням и выглядел очень по-боевому.