– Увы нам! – взволнованно произнес он. – В Китай-городе начался мятеж…

Уже?! Не зря в последние дни Ирину мучили бессонница и какое-то неприятное предчувствие. Вот почему отец забыл и мать, и ее!.. Дни и ночи он проводит у Гонсевского.

Ирина слышала задыхающийся голос Халдея:

– …Твой отец… в Цветное сказал ляхам… Он учил их… Ирина насторожилась:

– Что он сказал? Кого учил?!

Глаза скомороха сверкнули гневом:

– Твой отец… Иуда он!

Халдей видел перед собой исхудавшую, глубоко несчастную Ирину, ее растерянно жалкий взгляд из-под золотых ресниц, но его сердце, полное ненависти к Салтыкову, не могло смягчиться.

– Беги к отцу! Удержи его!.. Они готовят с Гонсевским смерть… гибель… народу! Помешай пролитию крови, и муки твои уменьшатся. Отврати беду от нас!

Девушка поднялась, подчиняясь горячим словам Халдея.

Ирина торопливо надевала на себя опашень, путаясь в длинных, спускавшихся до земли рукавах… Скоморох помог ей.

– Где отец?

– В старом Борисовом дворце. Беги туда! Там все собрались…

Но только Ирина хотела выйти, как на кремлевском дворе прогрохотал орудийный выстрел. Послышались гудки, бой барабанов и литавр, крики, шум…

Ирина и Халдей в тревоге побежали вниз на улицу.

К Фроловским воротам по площади в стройном порядке спешно шагал отряд немецкой пехоты. Региментари и ротмистры с саблями наголо бегали среди раскинувшегося вдоль кремлевской стены гусарского табора.

Из-за деревянных хором, из-за заборов выходили все новые и новые роты жолнеров.

Халдей хмуро сказал:

– Поздно!

Ирина, испугавшись шума и множества людей, скрылась у себя в крыльце.

Халдей увидел толпу жолнеров, которая насильно гнала по Пожар-площади извозчиков в Кремль втаскивать пушки на стены. Извозчики крестились, божились, ругались, но ехать в Кремль не хотели. Собралась толпа. Стала на сторону извозчиков. Оттеснила поляков. Те обозлились. Приготовились стрелять. Но… толпа росла, делалась смелее.

Конец ознакомительного фрагмента.