– Кажется у меня грыжа, – рухнув на полку, простонала я.

Провожатый звучно выдохнул, демонстрируя дурное расположение духа, и погрузился в чтение газеты.

– Хоть бы спасибо сказал, – не смогла сдержать возмущения я.

– За что?

– За то, что я чуть не надорвалась, пока твою сумку тащила!

– Ты считаешь, я должен благодарить тебя за слабую физическую подготовку?

– А ты считаешь, что благодарить вообще не нужно?

– За добровольную дружескую помощь – нет.

– Дружескую? С каких это пор мы друзья? Я даже имени твоего не знаю!

– Ямачо.

– То же мне мачо нашёлся, – обиженно буркнула я.

Он посмотрел на меня со смесью сочувствия и отвращения, и ещё раз чётко, по слогам произнёс:

– Я-ма-да Я-ма-чо. Ямада – фа-ми-ли-я, Ямачо – и-мя. Яс-но?

Его слова прозвучали так обидно, что я не удержалась от ответной шпильки:

– Дурацкое имя.

– В Японии оно обычное.

– Ты ещё и японец? – Я широко распахнула глаза, дивясь, до чего же мне везёт на иностранцев.

– Формально, уже нет.

– То есть?

– Умри в догадках.

– Ну, и ладно. Было бы чем голову забивать.

Разговор прервался, и до конца поездки никто из нас не проронил больше ни слова.

Едва поезд остановился, я выскочила из вагона и быстрым, пружинящим шагом двинулась к тётиному дому, ни разу не обернувшись на брошенного попутчика. Погода опять испортилась: на этот раз в лицо мне дул шквальный ветер, а на макушку сыпались мелкие горошины града. Впрочем, по сравнению с бурей, бушевавшей в моей душе, ураган казался прохладным, лёгким бризом, шаловливо расплескивающим брызги океана. Надоело, всё надоело! Надоели эти непонятные разъезды, надоели новые знакомства, не несущие ничего хорошего, надоело постоянно находиться в страхе перед тем, чего, по логике вещей, вообще не должно существовать в природе.

Плохое настроение, однако, улетучилось, стоило мне принять ванну. Горячая вода успокоила мои расшалившиеся нервы, и, когда внизу хлопнула дверь, а затем раздался весёлый женский голос, возвещавший о возвращении тёти, я в самом прекрасном расположении духа поспешила в прихожую, готовая упасть в объятия родственницы и поведать, как мне её не хватало. Желание это, увы, так и осталось неисполненным. Тётя была не одна. Рядом с ней, опершись на один из своих необъятных чемоданов, стоял приятель Жозефа… Ямачо. Задохнувшись от возмущения, я собралась обрушить на незваного гостя ушат праведного гнева, но тётя опередила меня.

– Анечка, и не стыдно тебе бросать жениха мокнуть под дождём?

Открытый для словоизлияния рот так и остался незакрытым.

– Я понимаю, поссорились. Дело молодое, с кем не бывает? Но оставлять человека в незнакомом месте, да ещё в такую погоду… Не ожидала от тебя, право не ожидала. Разочаровала ты меня, девочка моя.

– Чего? – только и сумела протянуть я, переводя ошарашенный взгляд с тёти на друга Жозефа и обратно. Не похоже было, чтобы меня разыгрывали.

– Ну, полноте вам обоим. – Тётя приобняла нас с «женихом» и легонько подтолкнула к лестнице. – Ступайте наверх и помиритесь, а я пока комнату приготовлю.

– Чего? Чего?! Чего?!! – только и успевала, как заводная кукла, повторять я, пока Ямачо настойчиво увлекал меня за собой.

Вывернуться удалось только, когда мы оказались за плотно закрытыми дверями моей спальни.

– Что здесь происходит? – потирая едва не вывихнутое запястье, потребовала объяснений я.

– Ничего особенного. – Ямачо бесцеремонно уселся на мою кровать. – Просто твоя тётя почему-то решила, что я твой жених, а я не счёл нужным её переубеждать. Так что с этого момента мы будем жить вместе.

– С какой стати?

– Снимать жильё слишком накладно.

– Ну так проваливай в шикарный особняк своего дружка-кровососа и его чокнутого папаши-писателя.