Мужчина принялся рыться в своей тележке, перебирая найденное. Нашёл что-то съедобное, сел на пакет с пальто и начал есть. Склонившись над едой, с упавшими на лицо волосами и бородой, мужчина обрёл особую, авторитетную схожесть.
Самурай подумал, что, может, это неспроста. Может этот безумец указывает верный путь всем людям. Остановить производства вещей хоть на пять лет, заставить разгрести людей свои запасы и залежи, использовать уже произведённое, а за эти годы природа отдохнёт, восстановится и окрепнет. Но кто будет слушать уличных сумасшедших.
Не нужно считать городских сумасшедших безобидными: все они быстро набираются опыта на улицах и знают, на что способны другие люди. Их добыча зачастую происходит из помоек, свалок за супермаркетами, с деревьев или из брошенных домов. У этого добра не было чеков, которые бы указывали на принадлежность и стоимость вещей. Здесь, на отшибе капитализма, права собственности сводились к первобытности, к тому, кто сможет защитить найденное.
У Самурая есть его легендарная палка. У Али газовый баллончик, просроченный на 11 лет и оттого ещё более опасный, у Тележки – небольшой молоток, у Рюмки в кармане всегда лежит носок, наполненный свинцовыми грузилами. Лев привык полагаться на свой размер и умение угрожающе подёргивать плечами.
Октябрь выдался до того тёплым, что в ноябрьский холод никто не верил. Солнечный день, безветренный и тихий. Вид за окном мог легко обмануть неопытного квартирного жителя, но не людей, проводящих большую часть дня на улице. Самурай с самого утра чувствовал какую-то смутную трещину в груди: на стыке сезонов у него в душе всегда рождалась тоска. Миновали уже первые заморозки, отгремели вторые, грибы отошли, сезон почти окончен. Мужчина вздохнул и пошёл собираться, взял сапёрную лопатку, которой было сподручно выкапывать корни. Помедлив, выбрал всё же брезентовую, не слишком тёплую куртку: не хотелось париться, всё же солнце ещё прогревает стылый воздух.
Впрочем, жаловаться Самураю было не на что. Сезон выдался такой тучный, что последние десятки банок он уже закатывал, не обращая внимания на их зелёную одинаковость. Да ещё и яблочный выдался год, так что в одной из его комнат полотняные мешочки, полные сушёных долек, высились почти в человеческий рост. Мужчина заботливо переложил их скрутками из можжевельника, так что пахло немного по-новогоднему бодро.
Начинался обычный день, в который он предпочёл не брать тележку, а обойтись рюкзаком.
После обхода пары мест, которые нужно было проверить, он пришёл к подмёрзшей облепихе, росшей в низинке возле высотного дома. Раскрыл рюкзак и начал срезать прямо с веточками подмёрзшие гроздья ягод. Он смекнул, что лучше их чистить подальше отсюда, надеясь, что гуляющие мамочки с колясками начнут кричать на него не сразу. Первая из них не преминула остановиться и начать его рассматривать. Самурай чувствовал её неодобрительный взгляд, но не останавливался. Работа была сделана примерно на треть.
– Вы что там делаете? Дерево ломаете?
Женщина кричала ему раздражённо и с вызовом. Самурай вздохнул про себя, но не отозвался. Что-то объяснять людям абсолютно бессмысленно, он знал это по своему опыту.
Мужчина продолжал сбор ягод, слушая очередные выкрики. Дело привычное. Хорошо, что тут склон, тётки не полезут, главное не пропустить момент, когда какой-нибудь мужичонка появится. Тогда счёт пойдёт на минуты, ведь только вопрос времени, как быстро мамашки накачают его своей ненавистью и определят мстителем.
Пройдя все стадии интерфазы, человеческое сообщество выросло до пяти кричащих женщин, благо мужчин вокруг не нашлось, кроме скучающего дворника-дедка.