На работе я теперь засиживался допоздна. Мне и раньше покойнее работалось, когда все уходили, а уж теперь и тем более возвращаться домой было противно. Работал, пока это не становилось уже неприличным: ведь все – от офисных работников до охраны – понимали причину такого самоотверженного труда. Партнёр мой по тем же основаниям сидел в одном из структурных подразделений и в головном офисе появлялся лишь в случае крайней необходимости. Мы общались нарочито «по-деловому». Я даже сам иногда звонил ему по какой-нибудь надуманной причине, будто ничего не произошло. Это не выглядело секретом, но полностью управлять собой я, конечно, не мог: вёл себя так, как многие мужики в моем положении. Товарищ принимал участие в этой неудобной для каждого из нас игре. А что нам было делать? Делить бизнес и расходиться? Раздел бизнеса – операция непростая, требующая трезвого подхода, причина же раздела – психологически крайне неудобная.

В таком кошмаре прошёл месяц. Не знаю, как я выдержал. Спасало меня пресловутое мужское самолюбие, не позволявшее раскисать, и работа, требовавшая постоянной отдачи. Так вот, еду я как-то вечером с работы (часов девять было уже) – и на троллейбусной остановке, в девушке, стоявшей со множеством пакетов из сетевого магазина, практикующего доступные цены, узнаю нашу сотрудницу – Варю Орлову. Кажется, из отдела бухгалтерии. Те, кто работает с клиентами, чаще попадаются на глаза начальству, а отдел бухгалтерии – это такое, знаете, особенное место, куда вход праздным людям заказан. Там, не на глазах у любопытствующих, в тиши, совершаются операции, истинный смысл которых известен лишь директору и главбуху. Сидеть, правда, в случае чего полагается лишь директору.

Герман пошутил скорее по традиции, мимоходом.

– На остановке – никого более: видимо, троллейбус недавно ушёл. Я непроизвольно притормозил: среагировал на знакомую женщину, оказавшуюся в затруднительном положении. Она не обратила внимание на остановившую машину. Может, просто не подумала, что это к ней имеет отношение, а может, намеренно: мало ли кто предлагает свои услуги девушкам таким образом. Внедорожник у меня был для того времени культовый. Я поморгал ей фарами, стекло опустил пассажирское. Она взглянула рассеянно и равнодушно отвернулась. Но почти сразу опять в мою сторону посмотрела:

– Герман Львович, извините, не узнала! Добрый вечер.

– Добрый вечер. Далеко вам, Варвара? – спрашиваю. – Садитесь – подвезу.

Было видно, что она колебалась:

– Что вы, спасибо, скоро троллейбус подойдёт. Спасибо.

Отвечала неискренне, что в голову придёт, из ложной скромности. Меня это рассердило, и я сказал нетерпеливым, чуть ли не начальническим тоном:

– Ну что вы миндальничаете! Садитесь, раз предлагают.

– А вам по пути? – спросила она, все еще сопротивляясь.

– По пути, по пути, – говорю, выходя из машины, и помогаю ей положить пакеты в багажник.

В дороге она чувствовала себя неловко: наверняка знала мою историю, и это не располагало к разговору без риска коснуться больного места и уж тем более к праздному любопытству. Я оценил её чувство такта, но и не помогал выйти из неудобного положения. Спросил, где живёт, как часто покупает продукты в сетевых магазинах, существенна ли выгода, учитывая дорожные неудобства. Она просто отвечала, хорошо понимая, что ответы меня не интересуют. Интересное, знаете, явление с точки зрения психологии: беседуешь с человеком и в общем-то не интересуешься им, потому что своим поглощён. И, на первый взгляд, можно предположить, что беседа тяготит тебя, отвлекает от собственных переживаний, и в то же время боишься остаться один на один с собой. Нет, осознаешь вдруг с удивлением для себя, уж лучше с людьми быть, но только не в одиночестве…