Вместе с тем ценой за это стали жизни и судьбы более 994 тыс. советских военнослужащих, осужденных в период 1941 – 1945 гг. (в том числе за дезертирство – более 376 тыс.), из которых около 423 тыс. были направлены на фронт в штрафные подразделения (среднемесячная убыль личного состава здесь достигала 52% от численности подразделения), около 437 тыс. отбывали наказание в местах заключения, а 135 тыс. – расстреляны[146]. Почти миллион солдат и офицеров понадобилось наказать, чтобы сделать Красную Армию более или менее боеспособной, а сколько родных и близких этих людей были репрессированы в тылу, так и остается до настоящего времени точно не известным.

Как отмечает Фридрих Меллентин[147], коммунистическим органам удалось создать в русской армии то, чего ей недоставало в Первую мировую войну, – железную дисциплину. Подобная, не знающая жалости военная дисциплина, которую не выдержала бы ни одна другая армия, превратила неорганизованную толпу в необычайно мощное орудие войны; она явилась решающим фактором в достижении огромных политических и военных успехов Сталина.

Действительно, для сравнения, германское командование с самого начала Второй мировой войны также использовало и даже расширяло практику репрессий в отношении своих военнослужащих, чтобы укрепить дисциплину и повысить боеспособность армии, однако в испытательных частях и испытательных батальонах немецкого Вермахта (аналоги советских штрафных подразделений) служило, по разным оценкам, всего от 82 до 110 тыс. человек, к смертной казни было осуждено менее 66 тыс. военнослужащих (безвозвратные небоевые потери германских вооруженных сил в ходе Второй мировой войны составляют 191 тыс. человек, из которых 125 тыс. умерло от заболеваний, а остальные погибли в результате несчастных случаев, покончили жизнь самоубийством или были казнены по приговорам военных судов[148]; при этом, по материалам журнала «Шпигель» от 29 июня 2007 года (SPIEGEL ONLINE), за время войны немецкими военными судами было приговорено к смертной казни за измену и дезертирство около 30 тыс. солдат и офицеров Вермахта), число отправленных в концентрационные лагеря из Вермахта в период с 1938 по 1944 гг. насчитывало около 1 тыс. военнослужащих, а количество отбывающих наказание в полевых штрафных лагерях Вермахта к 1 октября 1943 года достигло около 27 тыс. человек[149]. Следовательно, максимальное число осужденных немецких солдат и офицеров не превышало 200 тыс. человек, что в абсолютном выражении почти в 5 раз меньше, чем в Красной Армии. Принимая во внимание, что в Германии за годы войны в вооруженных силах состояло около 21,1 млн. человек, а в СССР – 34,5 млн. человек (с учетом уже служивших до начала войны)[150], число осужденных немецких солдат и офицеров составляет около 1% от общего количества мобилизованных, а советских – 3%.

С другой стороны, нельзя также не учитывать, что кадровое советское офицерство – эта, по мнению историка и журналиста Ю. Мухина[151], в большинстве своем паразитическая прослойка общества, пригодная только для достижения карьеристских целей в условиях мирной службы и парадов, – постепенно заменялась офицерами «по призванию», выходцами из различных социальных слоев, разных профессий, гораздо более подходящих для командования и прошедших естественный отбор в боевых условиях (например, маршал Баграмян указывает[152], что среди офицеров одной из лучших дивизий 11-й гвардейской армии Западного фронта своими выдающимися качествами отличался командир полка Николай Харченко, до войны работавший зоотехником). Новое офицерство, которое с 1943 года составляло на фронте большинство среди младшего и среднего начальствующего состава Красной армии, обеспечило лучшее качество командования и более высокий уровень доверия со стороны солдат, в то время как немногие остававшиеся кадровые офицеры оседали на высших командных должностях, в крупных штабах или тыловых органах управления