– Вы сознательно шли учиться профессии офицера, заранее готовили себя к тяжестям и невзгодам армейской службы. Многие из вас наблюдали военную службу не понаслышке, а дома, в семьях потомственных офицеров. Все вы помните и знаете: защита Родины особо ценилась в нашем Отечестве на протяжении многих веков. В советской стране профессия военного – уважаемая и почитаемая…

Он говорил долго, немного монотонно, но к концу своей речи уверенно и спокойно. Только большинство его слушателей утомились дежурными лозунгами и призывами, клевали носами, кое-кто прихрапывал. Замполит что-то писал себе в тетрадку, и строго посматривал сквозь золотую оправу на курсантов в первых рядах.

Историческими романами, военными приключениями и детективами зачитывался Таранов все детские и юношеские годы. Алексей Толстой, Валентин Пикуль, Александр Куприн в его домашней библиотеке стояли на видном месте, как и у других почитателей отечественной литературы. Героические примеры последней войны ежегодно демонстрировал советским зрителям кинематограф и центральное телевидение с замечательными лентами «Офицеры», «Горячий снег», «Отец солдата», «Четыре танкиста, и собака».

Фильм «В бой идут одни старики» хотелось пересматривать повторно, и там постоянно находились новые и новые слова, жесты, сюжеты, примеры для подражания. Таранов смотрел некоторые киноленты по несколько раз и, как в книгах, всегда ставил себя на место главного героя. Временами погибал с красным знаменем в руках, шел на расстрел, как юный барабанщик, но чаще победоносно побеждал и выживал.

Сегодня он впервые слышал речь своего взводного командира, но чувство потока, одинаковости таких речей не проходило. Доклады, митинги, собрания и прочие мероприятия «для галочки» становились неотъемлемым атрибутом новой, теперь уже курсантской, жизни. Прослужив всего месяц с небольшим, ему стало вполне ясно, что начинаться подобное словоизвержение должно дежурными словами: «Товарищи! Генеральный секретарь ЦК КПСС в своем докладе на 24 съезде…» Или «Выполняя решения октябрьского пленума центрального комитета коммунистической партии…» А заканчивались речи призывами: «Пятилетку в четыре года…!» или «Да здравствует!..» и им подобным.

Не слишком существенные отличия в содержании делали эту форму изложения мягкой колыбельной для солидного скопления людей в любом большом зале или огромной аудитории, и жесткой пыткой для маленькой, камерной группы в классе или казарме. Здесь всё и все на виду, вздремнуть не удаётся, приходится делать умное, бодрое лицо, и прилагать немалые силы, дабы начальство не догадалось, что курсант спит.

Через полгода Таранов шутил с однокурсникими: «Хорошо политработнику. Рот закрыл – рабочее место убрал». Он научился спать с открытыми глазами, и через три-четыре семестра сам выполнял миссию докладчика, как селезень – пловца. «Дайте мне любую тему, – говорил он с легким одесским налетом, – и вы увидите, как я ее делаю». В голове сложилась ветреная курсантская формула, по которой выходило: легко говорить ни о чем, сложно говорить о чем-то конкретно.

Угнетало другое. Многословные бессодержательные доклады должны стать чуть ли не основной частью будущей профессии. Изучение главной задачи пятилетки после каждого съезда партии, основных направлений экономического или политического развития страны после регулярных пленумов, тезисов и названий множества докладов официальных мероприятий занимало не только его личное время, но и забивалась плотно в голову на большинстве политических занятий. Результатом этой зубрежки должна стать личная убежденность в правоту всего, что печатало главное издание коммунистической партии «Правда» и терпела газетная бумага.