– Как? У тебя ни вайбера, ни ватсапа, ни другой тиктоковской ерунды ведь нет, да и у меня тоже…

– Что?

– Я говорю у нас в квартире телефона нет. Мать говорит на очереди уже два года стоим, а толку нету.

– Я знаю, что у вас телефона нет. Но мог бы сбегать до автомата и позвонить мне.

– А какой у тебя номер?

– Ты издеваешься?! – девушку фыркнула и, демонстративно развернувшись, зашагала прочь.

– Катя, – я подбежал и схватил её за руку (она не торопилась ее выдёргивать). – Подожди, мне надо с тобой кое-что обсудить. Чаю хочешь?

После некоторых ломаний она согласилась посетить мою квартиру. Мы поднялись на этаж, и я извлёк из-под коврика ключ от двери. Как же мне нравился этот коммунизм, когда все знали, где ключи от квартиры лежат.

Матери не было, опять пропадала на работе. Днём работала кассиром в сберкассе, а вечером там же мыла полы на ставке уборщицы.

Мы зашли в пустую квартиру, как заговорщики. Заниматься мы не собирались, и Катя чувствовала себя чуть ли не преступницей. Вот времечко… Даже за ручку чтобы подержаться, и то надо было с месяц сначала подружить.

Мы расположились на кухне, я разлил по фарфоровым чашкам чай. Их я принес специально из серванта, что занимал полстены в зале. Не хотелось угощать Косичкину из эмалированных, с отколотыми краями, железных кружек. Поэтому, пришлось временно разукомплектовать элемент декора каждой советской квартиры.

Индийский чай из квадратной, дешевого вида пачки, больше похожей на разукрашенную ребенком туалетную бумагу, оказался божественным. Аромат его напоминал запах весеннего луга после дождя, отдавал дымком костра. С таким чаем и кофе не нужен. Я взял в руки пачку и повертел: «НЕТТО 50 г. Цена 38 коп».

Надо запомнить, раз мне тут ещё долго жить. Хотя чаёв тут наверняка выбор небольшой: индийский, цейлонский и грузинский. Других не припомню.

– О чём ты со мной хотел поговорить? – уже расслабленно улыбнулась Катя, взяв из хрустальной вазочки ириску.

– Я передумал поступать в мед, – сказал я.

– Что? Но почему? Ты же всю жизнь об этом мечтал.

– Со мной кое-что произошло. Я хочу работать в милиции, но для этого мне надо получить рекомендации из горкома комсомола. Так просто не поступить.

– Рекомендации? – всплеснула руками Косичкина. – Да тебя чуть не исключили из комсомола полгода назад.

– За что? Расскажи мне, я после вчерашнего падения плохо соображаю.

– А ни за что!

– Так разве бывает?

– Конечно, бывает! В слётах ты не принимал участие, в спортивных мероприятиях и в художественной самодеятельности тоже, в агитационной работе ты ноль. Ты ничего не делал, как комсомолец. Тебя не исключили только потому, что я за тебя поручилась. А ты даже этого не помнишь.

– Ты? Поручилась?

– Ну да, секретаря школьного комитета комсомола послушали. И на совете тебя не исключили.

– Ты главная комсомолка в школе? – вытаращился я на Косичкину.

В моих глазах она выросла на два порядка.

– Ох, Петров, ты придуриваешься или просто от мединститута откашиваешь? Мы с тобой по целевому поступаем вне конкурса. На нас документы все готовы. Что мы скажем в гороно? Что молодой строитель коммунизма вдруг передумал выполнять, возложенные на него партией, задачи? Что поддался веянию буржуазных идей и не хочет учиться, а хочет наживаться на рабочем классе, используя мошеннические схемы спекулянта и фарцовщика.

– Ты что, Косичкина? – я чуть чаем не захлебнулся. – Я ж ментом хочу стать, а не бизнесменом.

– Каким еще бизнесменом?

– Это потом так спекулянтов называть будут.

– Когда потом? – с подозрением уставилась на меня девушка.

– Не скоро, сама увидишь, всё равно сейчас не поверишь.