– Нет, что вы?! – восклицает Зверек еще громче меня и машет перед моим лицом кривыми ручками. – Я сейчас все подпишу. Подождите минуту.

Был бы я студенткой-отличницей, на меня это могло бы подействовать. Но на меня и не такими руками махали. Продолжаю рассказывать, добавив в голос издевательской монотонности. Смотрю, курсанты уже приноровились ко мне и записывают не спеша.

А вот методист уже несколько раз порывался уйти. Но Зверек в папку с ведомостями вцепился крепко. Как кот в мышь. Методист вежливо пытался ее отнять и смыться, но проиграл схватку за бумаги. Зверьков чуть ли не распластался на них, и делал вид, что внимательно их изучает, периодически хмыкая и восклицая:

– Интересно! Ой, простите! Я не там подпись поставил. А где нужно было? Здесь? Или здесь?

– Ничего страшного, Вениамин Карпович, – уже раздраженно, но чтобы не мешать мне, вполголоса отвечает методист. – Я все поправлю. Вы вот здесь просто распишитесь, и я пойду уже.

Думаю, по хрипотце в моем голосе он догадывается, что этот экзамен уже стал для меня бесконечным Сизифовым восхождением.

– Здесь? – Зверьков же в ответ медленно проводит пальцем по графам, будто бы сверяя нужные строки, но подписывать не торопится. Берет опять кружку с чаем и начинает шумно прихлебывать.

В это время методист, улучив момент, подхватывает бумажки и спешно выходит из кабинета, бросая на ходу:

– Не забудьте зайти сегодня в методкабинет, вы не везде еще расписались.

В его голосе уже нет учтивости, а сквозит еле сдерживаемое раздражение.

Я закончил отвечать. Держусь эффектно, откинувшись на спинку стула. Нога на ногу. Лицо невозмутимое, будто я балет по телеку смотрю, а не экзамен полтора часа кряду отвечаю.

Зверькова передернуло, но он быстро взял себя в руки. Попробовал еще погонять меня по предмету. Задал еще дурацкий вопрос.

– Это же я уже рассказывал, – ответил я, состряпав недоуменный вид. – Еще раз повторить?

– Нет, не надо, – поморщился тот и сказал. – Назовите основные принципы уголовного судопроизводства.

– И это я вам рассказывал, – в этот раз я соврал, нащупал слабое место Зверька. Он теперь не знает, что пропустил в моих ответах, пока пытался сбить меня.

Тогда препод выудил из своего арсенала каверзный вопрос, стоящий на стыке уголовного права и других наук, чуть ли не хиромантии. Явно не по программе.

Я замолчал. У Зверькова торжествующе блеснули глазки. Невдомек ему, что паузу я специально сделал. Типа раздумывал. Но это для него вопрос кажется каверзным. А я все-таки историк по образованию. И рассуждать о «высших материях» и молекулах бытия обучен. Правда, с первого моего студенчества много воды утекло, но я ещё и любил на историко-публицистические темы передачки разные смотреть по телевизору. Подкованность в этом вопросе у меня немного осталась. Выложил я ему свое видение на «правду жизни».

Тут препод совсем задергался. Свою нижнюю губу чуть не отжевал. На стуле заерзал. Схватился за кружку с чаем, а она уже пуста оказалась. Вытащил оттуда ложечку, облизнул. Снова засунул ее в кружку. Снова вытащил и облизнул, зубами по ней клацнув.

Тем временем я закончил отвечать и резко сменил монотонное повествование на возглас:

– У меня все, Вениамин Карпович!

Тот аж подпрыгнул на стуле. Глазенками завращал, наконец, взял зачетку и смотрит на меня крысиным взглядом:

– Даже не знаю, что вам поставить…

Вот, гаденыш! Еще и с оценкой меня мурыжит. Ясен пень, что выше тройки не нарисует. Но меня и «международная» устроит. В отличники не стремлюсь. Для меня главное не процесс, а диплом. А красный он будет или фиолетово-зеленый, мне параллельно. Диплом мне нужен будет (если все пойдет как планирую) только лишь раз в жизни, для кадров, когда обратно в УВД вернусь.