– Значит, стращать не будете?

– Наоборот, помогать. Но я бы хотел, чтобы вы мне всё рассказали. Подробно.

Она вскочила, достала толстую папку, выложила на стол листы с аккуратными записями, газетными вырезками, списками. Бумаги были пожелтевшие, исписанные от руки, с заметками на полях. Работала она, видимо, серьёзно и явно не один год материал собирала.

– Вот… я… я интересуюсь нашим городом, историей, событиями. И всем тем, что обычный горожанин не замечает. И я случайно обнаружила… Они исчезают поодиночке. Раз в месяц, если примерно. Но какая-то закономерность есть, она должна быть.

Она занервничала, видимо, сочтя, что незнание причин и закономерностей – её недоработка, и всё пыталась поровней разложить передо мной свои бумаги.

– Успокойтесь. Все нормально, не торопитесь.

Учительница перевела дух и продолжила:

– И эти бедняги… ну, пропавшие… почти все из них такие люди, что, знаете, никому не нужны. Пенсионеры, работяги без родни, есть и пьющие, и сидевшие. Никто не пишет заявление. Никто… никто не ищет.

Я молча листал ее наработки. Там были рукописные записи, какие-то фото незнакомых людей, газетные вырезки, копии ее писем в область и в другие инстанции. Но особенно меня заинтересовал один документ – список людей, которые пропали. Ага! Это очень гуд. В милиции такого списка нет, якобы документация сгорела, а тут его я могу позаимствовать.

– А милиция? – поднял я бровь на собеседницу, подстёгивая ее к откровенности.

– Говорят, заявлений нет. Проверим, дескать. А потом – тишина. И самое странное – почти все же исчезли в районе Чёрного озера.

Я поднял взгляд.

– Его уже упоминали.

– Да. Это у нас… Странное место. Вода чёрная, будто отработкой кто-то залил. Даже школьники туда не ходят. Я искала хоть какие-нибудь химические отчёты, анализы воды. Ничего. Как будто озера нет.

Я сложил бумаги.

– Надежда Ивановна… Вот этот список пропавших, можно я его возьму?

– Да, конечно. У меня, если что, есть копия. Уверена, что это не полный список, я ведь только недавно стала всё анализировать и проверять.

– Спасибо. Вы серьёзно помогли.

– Только вы – вы никому не говорите, что это я дала. Я и так тут словно белая ворона. Да и живу я этим городом, этой историей. Просто не хочу, чтобы люди пропадали, как будто их никогда и не было.

Я не успел задать Красновой следующий вопрос, как дверь в её кабинет распахнулась с гулким стуком, и на пороге возник субъект странного вида.

Он был высок и худощав, с лихорадочным блеском в тёмных глазах. Патлатый – волосы до плеч, слегка волнистые, спутанные, но чистые. Козлиная бородка, которая толком и не росла, так – тянулась из последних сил, как сорняк из трещины в асфальте, придавала ему сходство то ли с проповедником сектантской общины, то ли с музыкантом-неформалом. Вельветовая куртка с заплатами на локтях (то ли по моде, то ли после ремонта), поношенные джинсы, на ногах рваные кеды – всё выдавало в нём кого-то навроде хиппаря, но было в его фигуре что-то собранное, даже сосредоточенное и интеллектуальное. Наверное, так мне казалось из-за его очков, а может, взгляд шибко глубокомысленный.

– Это вы?.. – выдохнула Краснова, уставившись на вошедшего, а затем порывисто поднялась со стула.

– Я! – радостно тряхнул бородкой незнакомец. – А вы… вы – Надежда Ивановна?.. – произнёс он с нескрываемой улыбкой.

– Я вас сразу узнала! – проговорила учительница и, зардевшись, как в старом фильме, шагнула к нему. – Прямо как с фотографии в «Науке и жизни», только… моложе!

– Спасибо, – удивительно, но «хиппи» тоже смутился. – А я вас себе именно так и представлял… – он неловко протянул руку, хотел пожать, но передумал, будто пожалел, что всё слишком официально. Вместо рукопожатия они на мгновение просто стояли рядом, глядя друг другу в глаза, словно между ними уже успела установиться невидимая, но прочная связь. Но только когда и как, я пока не понимал. Ведь, судя по их диалогу, видели они друг друга впервые.