Итак, не желая сознавать, что сделала себя несчастной собственноручно, молодая женщина продолжает успешно гробить собственную жизнь, а также и жизнь окружающих, и делает это разными способами. Рассмотрим.

Поняв, что для инфантила-мужчинки, за которого она вышла замуж, дабы покрасоваться в платье невесты, поважничать перед соседями и приятельницами, ощутить себя солидной персоной, не хуже других (!), лихо прокатиться в свадебном кортеже и т.д., одним словом – побаловать свою гордыню, и только, молодая жена есть также не более чем дань своим амбициям (как видите, «чувства» и впрямь взаимны), героиня не склонна винить себя, совсем нет. Ведь так удобно встать в позу обвинителя, тем более, что растяпа-муж уже и сам всё для этого приготовил – проигрался, запился, изменил, поднял руку – в любом порядке, нужное подчеркнуть, дописать и т. д. А точнее – поскольку любви тут и не было, одно позёрство, причём часто с двух сторон, то семьи нет и быть не может, а значит, совместное проживание двух чужих людей потеряло всякий смысл и основания. Отмечу, правда, что для христианской семьи, венчанных супругов, подобное толкование неверно, так как у них любые испытания воспринимаются как дело общее, а не война амбиций партнёров, и мотивация сохранить и семью, и взаимоуважение присутствует неизменно (ну, разумеется, для христианской семьи по факту, а не на словах). А здесь муж-инфантил не желает видеть состава преступления в своих действиях, и оттого его гордая супруга не желает прощать, справедливо полагая, что в дальнейшем его поведение будет только хуже. Положение тем более ужасно, что муж, по большому счёту, ничего не теряет – спровоцировав жену выгнать себя, он с полным правом на то крикнет «Сама дура!» и помчится вприпрыжку к другой, столь же тщеславной и наивной, но ещё не надевшей свадебного платья, и оттого свято верящей, что уж с ней-то драгоценный красавчик ни за что так себя вести не будет, она же хорошая, и оттого такая им любимая… на срок от полугода до трёх лет, да ещё в зависимости от объёма приданого. А жене остаётся репутация стервы, с которой жить невозможно – вон, уже который по счёту за текущие десять лет из квартиры вылетает, ну, и зачастую весьма затруднительное материальное положение. Причём страх «никому не нужна» усиливается с каждым годом, как и уверенность в том, что «все они козлы». Катастрофически, патологически, и вот:

Поскольку такая женщина уже не может любить, главным образом потому, что не хочет. Она уже не любит своего ребёнка – обуза одна, да и всё чаще проявляет повадки отца (особенно сын, особенно первенец – уж такая копия биологического отца в детстве, что аж тошно). Она пытается услаждать свою гордыню мнимой материнской жертвенностью (тем сильнее ненавидит ребёнка, особенно если он пытается проявлять индивидуальность) – вырастает либо такой же инфантил, только ещё доящий родную мать, либо бессердечный отморозок (ему всё можно, на ворчание матери можно не обращать внимания, всё равно не накажет всерьёз), либо лишённый всякой самостоятельности глупец, либо тупая содержанка, либо беспринципная проститутка, а внуком будет обязательно наркоман. Пытается уйти с головой в работу или ещё какую деятельность – и быстренько превращается в охающую и брюзжащую старуху, у которой то воруют сумки/кошельки/телефоны/машину, то сгорает дачный домик, то соседи устраивают потоп аккурат после дорогущего ремонта, а уж на аптеку и вовсе уходит треть месячного дохода, ребёнок же обвиняет её в том, что он живёт без папы, оба скоты неблагодарные. Или же, поскольку в любом случае несчастная героиня автоматически заражена из окружающей среды жутким вирусом под названием «порядочность» (она же хорошая, не ведёт себя вульгарно и предосудительно, в общем, всецело правильная во всём), она пытается утолить свои амбиции в неких якобы умностях, и начинается бешеный карнавал от всех видов «здорового образа жизни» до разнообразнейших сект – лишь бы повернее уйти от реальности и не думать о происходящем. Тут уже наркоманом станет не внук, а прямой наследник.