Света стояла и смотрела, как загипнотизированная, не в силах пошевельнуться. Она читала, что люди, находясь в состоянии клинической смерти, видят свое тело как бы со стороны, отстраненно, будто паря над ним. Сейчас Света себя так же и ощущала. Понимала, что есть ноги, которые должны уйти, рот, который должен кричать, руки, которые должны запустить в парочку что-то тяжелое, но она ими не могла управлять…

      Потап, шутливо спихнув с себя свою подружку, внезапно кинул взгляд в сторону двери. Глаза его сузились, как у хищного зверя, желваки заходили, и он резко сел на кровати.

     - Ты что здесь делаешь? – рявкнул муж.

     «Это самый дурацкий вопрос», - хотела ответить Света, но звуки, словно мошки через москитную сетку, не могли пробиться наружу.

     - Ты думаешь, я скотина? Стоишь тут, права качать вздумала! – какой бы ни был Потап на самом деле скотиной, но определенные понятия о приличиях он имел. И сейчас, застигнутый врасплох, перешел в нападение, помня, что это лучший способ защиты.

     Света, только что чувствовавшая себя на полпути к кладбищу, от этих нелепых слов, словно по команде «Отомри», ожила.

    Слова мужа, продолжавшие потоком помоев литься на нее, отрезвляли, как пощечины.

    - Да, я сплю с Леной, потому что ты не женщина! От тебя не пахнет женщиной! От тебя воняет подвалом и плесенью, как от толстой линялой крысы!

     - Потап! Ты что несешь, - Света едва снова не впала в ступор от такой нелепости. – Я моюсь два раза в день!

     - Я образно сказал, а у тебя не хватает даже ума понять это.

     Картина была до такой степени безобразной, что даже разлучница изумленно посмотрела на любовника, но быстро взяла  себя в руки. Она игриво коснулась рукой его губ и промурлыкала:

    - Тапик, ну что ты в самом деле. Некрасиво получилось. Но мы все уладим полюбовно, правда?  – уже нагло обращаясь к обманутой жене. – Кисуль, ты нам сделаешь чайку, пока мы оденемся? А потом поговорим.

     Такая ошеломляющая беспардонность буквально выбила искры из глаз у Светы. Хватнув воздух, она прокашлялась. В голове с каждой секундой становилось все светлей и светлей. И единственно правильное решение, сверкнувшее, как инсайт, вдруг пришло в голову. Ей показалось, что с нее разом свалились тяжелые цепи, которые, как раба на галере, крепко удерживали ее у этого свиного корыта.

     - С радостью спешу огорчить. Чая не будет. А ты, кисуля крашеная, иди туда, откуда только что слезла!

Странное ощущение – душа будто под заморозкой, не чувствует ни боли, ни гнева, ни обиды. Света каким-то краем сознания удивилась этому факту, однако не стала размышлять и принялась собирать нехитрые пожитки.  Горько усмехнулась, опять найдя позитив – если бы она была набалованной , любимой женой, то пришлось бы Камаз заказывать для вещей. У нее же мизерно мало было того, что стоило бы забирать. Скромное бельишко, кое-что из одежды, документы, ноутбук. Запихала все в старенькую дорожную сумку, по которой помойка плакала. Аксессуар студенческого времени.

        Света хотела присесть, чтобы еще раз внимательно осмотреться – вдруг что-то важное забыла, но передумала - не то место, где нужно присаживаться на дорожку. Вроде все, без чего нельзя обойтись, взяла. Постояла, прислушиваясь к себе. Где ощущение, что она умерла? Где похоронный звон разбитого сердца? В конце концов, где рвущая душу тоска по оставляемому дому? А может она и впрямь умерла? На ум пришел факт из мира животных – курица с отрубленной головой может еще некоторое время бегать. Может, и она на автомате бегает сейчас и через несколько минут грохнется на пол ее бездыханное тело?