Законные основания для всех видов лишения свободы – это те причины и поводы, что напрямую предусмотрены Законом, то есть нормами УПК. Все меры процессуальной изоляции овцеподобного организма применяются в рамках статей 91-118 УПК, а собственно лишение свободы на конкретный срок опирается на приговор суда о виновно совершённом преступлении, а также нормы Кодекса о порядке принятия такого решения. Последний вид изоляции – это уже наказание, а не мера пресечения. Хотя в действительности такие различия крайне условны. Любой заключённый под стражу до суда также влачит наказание от такого обращения. Кроме физического состояния человека, загоняемого в клеть, косвенное подтверждение существа несвободы мы находим и в самом законе. Так, в случае обвинительного приговора, срок заключения предварительного «под стражу» засчитывается в общий срок лишения свободы равно пропорционально «день за день», то есть мера пресечения приравнена к наказанию (смотри ст. 308.1.9. УПК, 72.3 УК). Однако по условиям содержания лишение свободы в колониях много гуманнее, чем в изоляторах. Это только сейчас положение слегка выправляется. Но ещё лет пять назад человеков содержали «под стражей» в абсолютно скотских условиях.

Для принудительного помещения в медицинский или психиатрический стационар (там, где тоже небо в клеточку) также требуется принятие судебного решения об этом и выполнение обязательных процедур по нормам Закона (статьи 29, 165, 203, 433–446 УПК).

Из всего мы видим, что любое свободолишение, кроме 48-ми часового задержания и принудительного привода на допрос, требует упорядоченного судебного разрешения и следования процессуальным предписаниям. Необходимость получения судебных решений, как и сама возня с этим связанная, прибавили хлопот следствию и прокуратуре. И с годами, под давлением гуманитарных идей, судам всё труднее выискивать оправдания для таких лишений. Я не оговорился. С одной стороны, – это требование об изыскании в каждом случае убедительных аргументов о необходимости изоляции направлено в адрес следаков. С другой же – суд готов изначально и во многом пойти на встречу «просьбам» и склонен доверять мнению только ментов, а то и найти новые доводы в пользу несвободы. Хотя объём доводов и оснований увеличивается, решение вопросов о лишениях всё же остаётся формальностью. Поэтому в реальном применении Закон не препятствует повсеместным заточениям по дутым фактическим основаниям, кроме лишений свободы в форме приговорных наказаний, конечно. Последнее – хотя и тоже формальность на деле, но более громоздкая и обременительная по воплощению.

Таким образом, Принцип неприкосновенности очень относителен по природе своей: каждый неприкосновенен, пока сам не позволит прикоснуться к себе либо это не позволит Власть-Закон. Всякий из нас недотрога, пока не облапали. А лазейки для этого всегда найдутся. Ну вот, хотя бы по условиям ограничений задержаний 48-мью часами до судебного решения. Разумно это понимать так: нельзя удерживать человека в неволе более этого времени ни под каким предлогом; по истечении этих часов должно приниматься судом решение об аресте либо обязаны выпустить узника. И что для наших мусоров в этом за проблема? Задерживают интересующую личность и в течение допустимых 48-ми часов с ним проводят необходимые мероприятия. На 48-ом часу отпускают восвояси (припев: восвояси, восвояси, восвоясички мои). Как бы отпускают. Ага. Недалече. За порогом несвободы, на границе зримой воли, эту же овцу вновь задерживают, но под другим предлогом. И вновь без всякого суда удерживают желанные 48 часов. И так может продолжаться бесконечно.