В кабинете набухла зловещая тишина. Гореньков, который всё терзал главбуха тяжёлым взглядом, стоял, как готовая в любую секунду взорваться мина, но Елена, внутри которой клокотал вулкан из страха и сомнений, решила не уступать и в свою очередь сохраняла молчание. Потянулись томительные секунды, потому что уступать никто не хотел.

Ситуацию спасла Ольга Александровна. Как всегда, впрочем. В самый напряжённый момент она просунула голову в дверь и отчётливым голосом произнесла:

– Елена Ивановна, подойдите к моему компьютеру, пожалуйста. Это срочно.

И тотчас захлопнула дверь. Елена поднялась с места и облегчённо зашагала к двери.

– Я вынужден доложить о вашем поведении директору, – прошипел ей вслед Николай Петрович, – о том, что вы открыто саботируете оптимизацию и не желаете даже слушать мои предложения.

– Николай Петрович, – на ходу откликнулась Елена, не поворачивая в его сторону голову, – вы подобрали для своей деятельности по выискиванию мнимых ошибок бухгалтерии слишком пафосное слово – оптимизация.

Она задержалась, взявшись за ручку двери и только там, у выхода, глянула, наконец, на не прошеного гостя:

– У нас в бухгалтерии все давно уже оптимизировано, а вы пытаетесь изобрести велосипед. Вас же просили наладить оптимизацию во взаимоотношениях МЕЖДУ службами, а не искать ошибки лишь у нас. Если вы решили взять на себя функции аудитора, то вам банально не хватает фундаментальных знаний. Любой бухгалтер уже давно бы справился с проверкой того, что решили проверить вы. А вы зависли на полпути. И тратите рабочее время на пустое, выискивая ошибки там, где их нет. Вам следует для начала разобраться в том, как работает плановый отдел, какие данные он нам передаёт. И только потом говорить, что кто-то что-то делает неправильно.

Во время всей этой тирады Гореньков стоял и слушал, играя желваками, покачиваясь с пяточки на носок, но не возразил ни слова, только периодически окатывал главбуха злым напряжённым взглядом, будто в лицо плевал. И только когда Елена уже готовилась окончательно уйти из кабинета, вдруг сказал тихо, почти шёпотом:

– Ну, мы ещё посмотрим!..

На что собирался смотреть Николай Петрович, Елена так и не узнала, потому что, не дожидаясь окончания его фразы, выскочила из кабинета, хлопнув дверью. Несмотря на то что последнее слово осталось за ней, победительницей себя Елена вовсе не чувствовала, что-то ей подсказывало – настырный Гореньков просто так сне сдастся. И чутьё её не подвело. Буквально через десять-пятнадцать минут в бухгалтерию ворвалась Света, секретарь директора и, кокетливо округляя густо накрашенные глазки, затараторила:

– Еленочка Иванна, вас САМ к себе срочно требует. Там этот, ну, новенький, у него. Видимо сказал про вас что-то такое… В общем, САМ минут через пять выскочил из кабинета и ка-а-ак гаркнет: «срочно ко мне главбуха!» И мгновенно шмыг обратно за дверь. Я сразу к вам….

Елена дослушивать Свету не стала и, стараясь держать спину ровно насколько это было возможно в такой ситуации, побрела в кабинет директора. Как только она вошла, директор, не любивший долгие разборки, выпалил:

– Значит так, с этого часа, нет, даже с этой секунды передаёшь все дела своей Оле, заместителю. А сама поступаешь в полное распоряжение Николая Петровича и делаешь всё, что он скажет. Можешь считать его слова моими приказами. Всё, можешь идти.

Но, хотя слова руководителя прозвучали резко, почти грубо, сама неуверенная интонация, с которой они были сказаны, а также, то обстоятельство, что за время их произнесения директор ни разу не посмотрел Елене в глаза, выдавали его крайнее смущение и нежелание открыто идти на конфликт. Любой на месте Елены воспринял бы эту тираду скорее как показательное выступление, призванное в большей степени произвести впечатление на нового сотрудника, нежели как реальную угрозу ограничения своей самостоятельности. Любой, но только не Елена. Видимо слова директора каким-то непостижимым образом срезонировали внутри женщины с безжалостными словами, сказанными утром её мужем.