Однажды, незадолго до Рождества я сидела на диване в своем уютном домике в Вашингтоне, округ Колумбия, и пила кофе. Неожиданно раздался телефонный звонок – это был мой друг Стивен. Без каких-либо предисловий он сказал:

– Я дал кое-кому твой номер.

Этим «кем-то» оказался мужчина по имени Том, который до недавнего времени жил в религиозной общине. На рождественской вечеринке Том заявил, что церковная жизнь – не его призвание. Он планировал поступать в магистратуру, чтобы стать психотерапевтом.

– Ну и я сказал ему, – продолжал Стивен. – Я давно решил, что, если он покинет общину, я познакомлю его с тобой.

Мы с Томом впервые встретились в феврале и затем виделись на протяжении еще семи месяцев. Тем летом мой бизнес шел крайне медленно, а у него был перерыв между учебными семестрами. Мы ходили в походы, ездили на пляж, лежали на траве в парке «Национальная аллея», говорили о наших мечтах и сновидениях. Тому, который когда-то работал геодезистом, много лет снился один и тот же сон: он осматривал пустое поле, находил три столба, обозначающих границы участка, но никак не мог отыскать четвертый.

Потом моя сестра приехала со своей семьей в гости, и Том повесил защитную сетку на открытые перила лестницы, чтобы дети не упали. Я готовила ужины. Мы смотрели фильмы и ели мороженое с горячим шоколадным соусом. Мы влюбились.

К сентябрю Том начал нервничать. Люди твердили ему, что не стоит заводить серьезные отношения с первой же девушкой, которую он встретил после ухода от церковной жизни. Он сказал, что ему нужен тайм-аут, я согласилась. Я знала, что между нами есть что-то особенное, однако хотела, чтобы он понял это сам.

Мы по-прежнему виделись. Том рассказывал мне о своих новых свиданиях. Он казался несчастным. Я не торопила события. Он решил остаться в Вашингтоне на Рождество и не уезжать ни к своей, ни к моей семье. Я переживала за него.

В самый канун Рождества он позвонил.

– Мне одиноко. Я скучаю, – сказал он, – но я не просто скучаю, а скучаю именно по тебе.

Незадолго до Нового года мы обсуждали возможность женитьбы. На следующий день Том собирался на недельный ретрит – он был «почти уверен», что готов к браку. Он хотел уехать, чтобы помолчать, помедитировать и принять окончательное решение.

Дни тянулись. Мне не терпелось узнать, что же он решил, и одновременно я удивлялась собственному волнению. Хотела ли я отказаться от той жизни, которая у меня была? Мне нравилась моя жизнь. Очень. Хотела ли я делить свой дом с кем-то? Я прожила в нем одна четырнадцать лет. Хотела ли я с кем-то делить свою жизнь? Если бы Том вернулся домой и попросил выйти за него замуж, была бы я готова?

Прошла неделя, и я поехала за ним. Том поцеловал меня и заключил в свои крепкие объятия. Потом я вела машину, а он рассказывал мне о ретрите: о том, как бродил по пляжу и находил зубы акулы; о том, какие книги читал. Я позволила ему выговориться, набираясь храбрости.

– А что насчет нас?

– Нас?

– Ты говорил, что используешь этот ретрит, чтобы подумать о наших отношениях и принять решение.

Он положил свою руку на мою и усмехнулся:

– Прости, я был так уверен в этом, что забыл, что ты не знаешь. В первую же ночь мне приснился сон: тот самый, в котором я занимаюсь межеванием земельного участка. В этот раз я нашел четвертую точку. У меня нет никаких сомнений.

Я разволновалась и не нашлась, что сказать. Мы остановились пообедать. Сделав заказ, я так сильно прикусила губу, что она начала сильно кровоточить. В дамской комнате я прикладывала к ранке холодный компресс из бумажных полотенец, однако, как бы я ни старалась, из моей губы по-прежнему текла кровь – вниз по подбородку, на блузку, в раковину. Я не могла вернуться за стол в таком состоянии.