Незнакомец вылез из кабины и через снег пробился к моей машине. Сначала он помог выбраться мне, а затем повернулся, чтобы забрать моего сына.

– У него костыли? – в недоумении спросил он.

Сэм временно пользовался костылями из-за вывиха лодыжки.

В конце концов этот парень поднял Сэма на руки и отнес в свой грузовик. Он отвез нас в ближайший отель. Подъехал к парадной двери и остановился прямо перед знаком «Грузовики с полуприцепами запрещены». Убедившись, что мы с Сэмом устроились в номере, он сказал, что у него есть расписание, которое он должен соблюдать, и повернулся, чтобы уйти.

Я не знаю, почему он решил затормозить на той остановке, откуда он приехал и как узнал о смерти моего мужа. Только в тот момент мне почему-то показалось, что мой муж все еще присматривает за мной.

На пороге он замешкался. Посмотрел на меня и сказал:

– Я все никак не мог понять, почему мне удалось вернуться из Вьетнама живым. Но теперь я знаю – это было для того, чтобы я мог быть здесь сегодня вечером и помочь вам.

Потом он закрыл дверь, и больше я его никогда не видела.

Глория Госс

Добрые люди – самые лучшие люди.

Автор неизвестен

«Кот в шляпе» [3] для моего сына – это все. У него уже есть книга, фильм, футболка. Но теперь он бежит в сувенирный магазин международного аэропорта Берлингтон и требует, чтобы я купил ему сборник рассказов Доктора Сьюза за 24,95 доллара. Я соглашаюсь в надежде, что это поможет нам пройти контроль безопасности, сесть в самолет и добраться до Чикаго без капризов.

Мы заходим в самолет, и я чувствую, как каждый из пассажиров, глядящих на нас с притворной вежливостью, думает: «О, отлично, семья. Пожалуйста, только не садитесь в проходе рядом со мной». Кажется, я даже слышу, как стюардесса говорит: «Вы можете разместить своего ребенка в верхнем отсеке или в пространстве под сиденьем перед вами». Или мне это почудилось?

Наконец мы находим свои места. Сын садится у окна, жена – в центре, а я занимаю место у прохода. И тут в самолет заходит «крутой парень» – мужчина примерно моего возраста. Он одет в концертную футболку и рваные джинсы, а на его iPhone играет панк-рок 1970-х годов. Этот парень олицетворяет все то, кем был я сам до рождения ребенка. Мужчина садится у прохода с другой стороны. Мне так и хочется сказать ему: «Слушай, чувак, ты, может, думаешь, что расслабишься и будешь наслаждаться полетом? Но это не так. На следующие 2300 километров ты – часть моей семьи. Так что пристегнись покрепче – будет трясти!»

Мы взлетаем.

Самолеты не предназначены для детей. Здесь нет ямы для мячей и игровой площадки, а iPad может отвлечь ребенка лишь до поры до времени. Чтобы занять сына, мы с женой по очереди ходим с ним от хвоста до кабины пилота. Однако в районе Буффало мы попали в зону турбулентности и должны были занять свои места.

Самолет трясет, у сына от перепада давления начинают болеть уши. Наш ребенок вообще с трудом переносит скопление людей и чрезмерную нервную нагрузку. Мы с женой не можем ничего сделать, кроме как обнять его и пережить этот момент. Но катастрофа все равно приближается.

Я смотрю на крутого парня, а он смотрит на меня, пытаясь налить в стакан ром и колу. Я хочу сказать: «Слушай, извини, если мы портим тебе время в полете, но у нас тут кризис, и если кому-то в этом самолете и нужно выпить, так это мне!»