Прозор махнул рукой:

– Ладно, байки байками, а вот как сами-то выбираться будем? Что скажете, други? Думаю так: я сначала в этот туман зайду, да гляну – что там.

– А может, подождем? – спросил Добромил. – Вдруг он исчезнет? Тогда и выйдем свободно.

– А если не исчезнет? – отозвался Борко. – Мы с тобой пойдем, Прозор! Я и Милован. А княжич и Любомысл тут подождут. Если все хорошо – за ними вернемся.

Парень решительно сжал рукоять ножа. То, что у него сломана рука – ничего не значит! Он дружинник. Значит должен оберегать княжича и биться до последнего вздоха. Биться – невзирая на раны! А тут и шла битва с чем-то неведомым.

– Стой, стой! – Прозор отстраняюще поднял руку. – Вы тут нужны. А кто княжича охранять будет? Коней сберегать? Любомыслу и Добромилу, случись что, одним не управиться. Один пойду. А вы бдите!

– Погоди

Любомысл быстро сдернул с седла моток веревки. Такая у каждого ездока есть. В пути много чего неожиданного может случиться. А эта пеньковая веревка порой здорово выручает. Прочная, жесткая. С торчащими в стороны волосками. Когда на ночлег укладываешься, то обязательно надо огородить себя крýгом из такой веревки. Круг – нечистую силу не пустит. И через веревку ни один гад не переползет – змеям она в брюшко впиваться будет. На корабле иные веревки концами зовутся. Без них никак. Особенно в бурю. Если через корабль перехлестывают волны и в любой миг может смыть за борт, то надо обезопаситься. Обвязаться веревкой одним концом, а другой примотать к крепкой и надежной снасти. Тогда, если в воде очутишься, то не унесет, – за веревку обратно вытащат.

Все эти соображения мигом пришли на ум Любомыслу. Он протянул моток Прозору.

– Держи конец. Обвяжись. Так надежней. Если заплутаешь – мы тебя вытянем. Сначала далеко не заходи. Хорошо?

– Хорошо.

Прозор споро прикрепил один конец веревки к седлу гнедого. Другой привязал к поясу. Моток сунул в руки Миловану.

– Держи, друг. Разматывай. Я пойду, а ты следи, чтоб она за мной внатяг шла, земли не касалась. А то зацепиться за что-нибудь… Как почуешь, что два раза дерну, так гнедого хлещите. Он вытащит.

Прозор улыбнулся и бесстрашно шагнул в туман.

Странно было видеть, как к нему вдруг потянулись легкие клубы и языки. Они неожиданно заиграли красками, запереливались радужным цветом, словно радовались, что их кто-то наведал. Казалось, диковинный туман ласкает сильный стан Прозора.

Милован и Борко переглянулись. Добромил смотрел во все глаза. А старик Любомысл – уж на что повидал разные чудеса и, казалось, его сложно чем-то удивить – и то покачал головой. «А Радужный Путь-то – не просто туман! Он будто живой!»

Прозор скрылся в тумане. Милован неспешно разматывал моток и следил, чтоб веревка не провисала и не волочилась по земле. Парень тянул ее, будто хотел заранее обезопасить и вытащить предводителя.

Вскоре послышался шорох и Прозор вышел обратно.

Добромил охнул. Борко и Милован, ничего не понимая, хлопали глазами. А Любомыслу только и осталось, что развести руками. Да и как тут не удивиться? Один конец веревки держит Милован, второй привязан к поясу богатыря. И оба они висят над дорогой и идут рядом друг с другом. Внатяг.

Прозор, щурясь – к переходу от туманного полумрака к яркому солнечному свету надо привыкнуть – недоуменно смотрел на спутников. Но что произошло, сообразил быстро.

– Эко диво! Я ведь все время прямо шел… – Голос звучал растеряно. – Никуда не сворачивал. Как же так получилось?..

– А вот так, – вздохнул Любомысл. – Вот он каков, Радужный Путь! Я говорил… Что видел?

– Поначалу ничего. Хоть во тьме и гораздо вижу, но в этом тумане и носа своего не разглядеть. Через несколько шагов пообвык. Дорога просвечивать стала. По ней и шел. Не сворачивал. Вот… назад вышел.