Склонившись над Клячкиной, голова посажанная на мощную, татуированную цветными мифическими страшилками, шею, предварительно дыхнув на Клячкину, то ли самогоном, то ли керосином, произнесла: «Вам, милые буржуины из «нулевой ячейки», помочь иль не мешать? И вооще, сознайтесь, наша ячейка вам, вооще, тесна иль вообще не нужна?» – Клёпа от неожиданности вздрогнула и испуганно посмотрела на верх, молча вдыхая «аромат» доселе неведомых ей запахов «духов».

Клячкин, быстро сел на пятую точку и, смахивая с усов и бороды крошки с остатками раздавленной икры от внепланового «ужина», спросил дрожащим от страха голосом: «В каком смысле?»

– В прямом!.. Спать не даёте, козлы и «Закон Моря» нарушаете!

– Да о чём можно говорить со жмотом и отрыжкой капитализма, – произнесла другая голова, соседа Гуаношвилли из 9-ой ячейки общества, бритая под «Котовского», появившаяся справа в знак солидарности с соседом из 13-й. Для доходчивости общения с соседом по перегородке, Гуано использовал тумбочку и, опустив руку, старался прихватить Клячкина за красные подтяжки. Они оба, с учётом своего почти двухметрового роста и высоты данного положения, похоже, относились к Клячкиным с пренебрежением.

– Представляешь, Гуано, мы, с «больной» головой, квасим у себя за их здоровье и не догадываемся, что эти «красавцы», во главе с Мусиком Каземировичем, до сих пор не удосужились исполнить неписанный «Закон Моря», – возмутился Квашкин из тринадцатой.

– Ка-а-кой «за-а-кон мо-оря»? – проблеял, дрожащим от страха голосом, Клячкин.

– Для непонятливых, тупых и убогих, объясняю, – он сделал паузу, – вы, Мусик Каземирович, не законно заселились семьёй к нам и заняли наш «уголок», который теперь нам стал тесен! Кстати, это из-за ваших интересов нас поделили на ячейки, – констатировал сосед из 13-ой, – и без учёта наших пожеланий, вы заняли аж целых две «ячейки общества» от нашей бывшей большой коммунальной квартиры.

– Таким образом, вы, – продолжил мысль сосед из девятой, – для улучшения вашего квартирного вопроса и душевного состояния, кинули нас вместе с соседями, оторвав от нас часть площадей вместе с нашим кислородом! Я правильно излагаю, друган?

– Вполне! – произнёс сосед из 13-ой и горизонтальной распальцовкой подтвердил сказанное, – чем сознательно и сильно обидели нас «законников из сексуальных меньшинств».

– Мы не кии-да-али и ни ко-о-го не обижали, – стуча зубами и заикаясь изрёк Мусик Каземирович.

– Разъясняю тупым и убогим, пока с двухпроцентной скидкой, – ты, со своей «шваброй», не поставил «законникам» и обществу «Сексуальных меньшинств» положенные при вселении ёмкости со спиртными напиткам. Короче, по-французски с вас «Бутыльброд» по-русски или «МАГАРЫЧ» по-французски! А вообще-то настала пора вас потрогать за «вымя».

– Не надо меня трогать, я голодаю, – пропищал Клячкин, уклоняясь от волосатой руки Гуаношвилли, который чуть было не ухватил его за подтяжки.

– Вот сейчас я тебя прихвачу за красненькие резиночки и ты сразу обо всём догадаешься!

– Я доходчиво излагаю, друган? – спросил Квашкин соседа из 13-ой.

– Весьма! – и Гуаношвилли мотнул бритой головой, чуть не разбив лампочку над Клячкиной ячейкой, произнёс, – ладно, друган, не трать энергию, а зачитай наш ПРИГОВОР…

– Короче, Клячкин, твоя приступная халатность карается статьёй 138-ЗМ, – обнародовал Квашкин.

– Верно, карается! – подтвердил Гуано, – сказано кратко, но со вкусом!

– Но так нельзя! – стал возмущаться Клячкин, – вы не дооцениваете значения индивидуальности в нашем клубе!

– Ты что, индивидуально по фейсу желаешь схлопотать? – поинтересовался Квашкин. – Гуано, ты готов помочь уважаемому Каземировичу в этом вопросе?