– Представь себе школьный ранец «Скаут», только не совсем такой, какие продаются сейчас, а старый. Громоздкий, угловатый, в ширину больше, чем в высоту. Но наверху, посередине, те же желтые буквы. Сам портфель застиранного голубого цвета, с грязными обмахрившимися углами. Как будто ребенок каждый день из года в год таскался с ним в школу.

Прежде чем Виола успела хоть сколько-нибудь сфокусироваться на ассортименте нижнего белья, Сабина уже держала в руках первые два комплекта.

– Мне бы тоже не помешало прибарахлиться, – заметила она. В уголках ее глаз и губ заиграла лукавая улыбочка. – Этот Карстен из тренажерного зала… Мне кажется, он на меня запал. – Она приложила к груди кружевной бюстгальтер. – Красный – мой цвет!

– Он, можно сказать, создан специально для тебя, – согласилась Виола, снимая с вешалки эффектные фиолетовые трусики. – Но это нравится мне еще больше.

Восприняв всерьез то, что было сказано в шутку, Сабина взяла трусы и внимательно их осмотрела.

– Да, неплохие… Сиреневый мне тоже идет… Ого! Восемьдесят евро? Ну уж нет!

И она разочарованно вернула дизайнерскую вещь на место.

Из бельевого отдела подруги зашли посмотреть купальники, потом кофточки. Виола выбрала для себя два топика с открытыми плечами и направилась с ними в примерочную. Свободной оказалась только одна кабинка – последняя.

Пока Сабина где-то бегала, не зная, на чем остановиться, Виола задернула шторку и села на узкую скамеечку у зеркала. Вообще-то благодаря своей работе она привыкла часами быть на ногах, однако сегодня чувствовала себя усталой и измученной. Как она сама понимала, дело было не только в жаре, но и в страхе, который словно высасывал из нее энергию.

В магазине звучала негромкая музыка, слышались голоса других покупателей. Хотя рядом была лучшая подруга, Виола все равно чувствовала одиночество и тоску. Ей опять вспомнилась фрау Зонненберг. Завтрашний день обещал быть трудным. Некоторые вещи всегда тяжелы, даже когда ожидаемы…

Вдруг из-за зеркала послышался странный шум, как будто кто-то царапал стенку ногтями. Виола знала, что за перегородкой находится другая кабинка. Видимо, там просто переодевался какой-нибудь покупатель.

Встав со скамейки, она сняла через голову свой топик, чтобы примерить новый. Внезапно ей показалось, что она слышит не только шорох, но и собственное имя.

– Виола… – прошептал чей-то сиплый голос.

Она застыла, нахмурила лоб, прислушалась.

– Виола…

Она в ужасе отскочила от зеркала, из-за которого доносился этот шепот. Потом опять послышалось царапанье ногтями по дереву. Виола похолодела. Страх нахлынул на нее с новой силой. Она не могла двигаться, не могла нормально дышать. Могла только стоять и пялиться в стену.

– Виола?

Теперь это был голос Сабины. Он вывел ее из оцепенения. Лишь сейчас найдя в себе силы, чтобы отдернуть занавеску, она без кофточки, в одном лифчике, вышла на негнущихся ногах в узкий коридор между рядами кабинок и обняла подругу.

– Вот ты где! – сказала та. – А я… Ой! Что такое? Ты увидела призрак?

– Он здесь, – хрипло прошептала Виола. – За стенкой.

Объяснения Сабине не понадобились. Не задавая вопросов, она бросила гору одежды, которую собиралась мерить, и, пробежав вдоль сдвоенного ряда кабинок, обогнула его. Полураздетая Виола – за ней. Сабина решительно отдернула последнюю занавеску.

Примерочная была пуста.

На узкой скамейке лежал пакетик с фиолетовыми трусиками за восемьдесят евро.

Ребекка Освальд долго изучала фотографию.

Молодая женщина, изображенная на снимке, была красавицей. Длинные светло-русые волосы, выразительные глаза с шикарными ресницами, гармоничные пропорции лица. Улыбка открытая и сердечная, зубы ровные и белые.