– Пошли ужинать, пессимист! – фыркнула Николетта.

27 января 2252 года

Время для Джера полетело так быстро, что он его перестал замечать. Он завтракал, весело беседуя, вместе с профессором и Николеттой. Иногда к ним присоединялся и Витторио – к завтраку, но не к беседе. Не таковский это был человек. Потом Николетта и Джер отправлялись выполнять какое-нибудь поручение профессора или просто бродить по закоулкам заброшенной станции: вдвоем это делать было совсем нестрашно, а наоборот – очень весело.

Иногда они надевали скафандры и выходили наружу. Они гуляли по равнинам Европы под черным небом с маленьким ослепительным солнцем, заглядывали в глубокие трещины и рассматривали небольшие кратеры, которые еще не успели разгладиться в ледяной толще.

Николетта так хотела еще раз посидеть за штурвалом корабля, что Джер не смог ей отказать и впервые в жизни, нарушив строгие инструкции, отправился в полет без всякой цели и задания. Просто чтобы сделать приятное девушке, в которую влюбился без памяти, хоть и до сих пор боялся в этом признаться даже самому себе.

Николетта попросила:

– Покажи, с каким ускорением ты летел к нам.

– На четырех g, но их лучше переносить в ванне.

– Ну, минута такого ускорения меня не убьет? – поинтересовалась Николетта.

– Нет, – улыбнулся Джер. – Но рекомендую ограничиться двадцатью секундами.

– Соглашаюсь с мнением профессионала! – сказала Николетта и устроилась поудобнее в кресле.

– Энн, устрой нам такое ускорение! – попросил Джер.

Энн ответила:

– Рекомендую линейное нарастание ускорения за десять секунд и пребывание на максимуме в течение еще десяти секунд.

– Хорошо, – согласилась Николетта.

И на них начала наваливаться тяжесть. Ощущение было такое, что на грудь сыплется мокрый песок, вначале затрудняя работу легких, а потом заставляя ребра трещать от тяжести. И когда весь песок высыпался, оказалось, что жить под такой массой песка совершенно невозможно. Нельзя было даже закричать.

Николетта была на грани паники, когда тяжесть вдруг вернулась к обычному одному g, что показалось девушке невесомостью. Она с наслаждением втянула воздух в легкие, а на счастливом выдохе сказала:

– Вот я дура – минуту просила! Она меня убила бы… А ты летел к нам на таком ускорении четыре дня!

– Я все время лежал в противоперегрузочном резервуаре, иначе бы умер в первый же час полета.

– И кто тебя заставил выбрать такую вредную работу? – девушка встала и с трудом сделала несколько шагов.

– Нужда! – беззлобно засмеялся Джер.

– А если бы ты мог выбирать профессию, то чем бы стал заниматься? – поинтересовалась Николетта.

– Я бы стал биологом, который изучает жизнедеятельность клеток. Я много читал про них в популярных книжках по биологии и в учебниках для университетов. Там жизнедеятельность клеток описана очень детально, но эти описания мне не нравились.

– Почему? – спросила Николетта.

– Как бы это объяснить… Представь, что наши астронавты попадают на чужую планету с передовой цивилизацией, которая обогнала нас на тысячи лет. И вот они ходят по инопланетному городу без экскурсовода, и все, что видят вокруг, описывают в своих дневниках. Они рассказывают о том, какие объекты движутся, а какие неподвижны, о том, что что-то летает, а что-то плавает… При этом они совершенно не понимают происходящего: почему эти красные коробки выползают из одного здания и вползают в другое, почему синие шары то увеличиваются в размерах, то уменьшаются. Вот так и биологи описывают происходящее в клетке: всё видят, но ничего не понимают.

Николетта засмеялась и сказала:

– Лучше представить неандертальца, который попал в наш современный город и с изумлением глядит на самолеты, телевизоры, компьютеры и автомобили. Он будет на все смотреть с открытым ртом и с удивлением.