Тимофей вернулся к своим товарищам, и они по очереди стали заводить лошадей во двор. Любовь Филипповна побежала впереди распахнула двери старой конюшни, зашла в неё вместе со всеми и стала в темноте показывать, куда привязывать коней. После того, как лошади были привязаны, она сказала:

– Идёмте в хату, вначале я вас покормлю, потом и лошадям вашим задам корму.

– Спасибо, Люба, но долго задерживаться нам у вас нельзя затемно надо покинуть село.

– Ой, господи, Тима, да сейчас только вечер до утра ещё Бог знает сколько ещё времени, успеете вы уехать.

– Ладно, пошли в хату, там всё расскажу… с товарищем на- шим дело плохо, ранен он…

Уже на улице, Любовь Филипповна обратила внимание, что одного мужчину поддерживают под руку идёт он, согнувшись, и держится рукой за бок. Как только вошли в дом тут же приня- лись за молодого раненного казака по имени Василий: раздели и уложили в постель, после чего хозяйка дома стала осматри- вать его рану в левом предплечье, которая к счастью была сквозная. Пуля видимо прошла совсем рядом с сердцем, на что Любовь Филипповна после осмотра сказала: «Родился ты Вася в рубашке, ещё чуть ниже вошла бы пуля и наша помощь уже тебе не потребовалась». На что Василий, преодолевая боль, улыб- нулся через силу и сказал, назвав её тётей:

– У меня, тётя Люба, всю жизнь так – можно сказать с детст- ва. Всё время смерть со мной в прятки играет. Ещё в детстве зи- мой как-то меня из полыньи в Дону вытаскивали, потом еле от- ходили. Однажды – вместе с лошадью так гробанулся, что ло- шадь приказала долго жить, а я месяц после этого в постели очухивался. Да всего и не припомнишь. Месяц тому назад – под Миллерово недалеко от Кошар, вон хлопцы не дадут сбрехать… – говорю, – плохое здесь место уходить надо. Чем оно тебе не нра- вится? – спрашивают. Сейчас по кустам долбить станут, нутром чую, – говорю им. Еле уговорил ребят чтобы переместиться в дру- гое место, только позицию сменили, отползли чуток, как шарах- нет, оглядываемся, а в то место где минуту назад были, снаряд угодил и от кустов под какими прятались – одни ошмётки.

– Ладно, лежи и молчи, потом расскажешь; сейчас тебе нель- зя много говорить, вон с двух дырок кровь сочится, успокойся и меньше ворочайся, тебе всё равно придётся остаться у нас на ло- шадь тебе никак нельзя, – сказала Любовь Филипповна.

Хозяйка усадила нежданных гостей за стол, раненному Ва- силию еду поставила на табуретку возле кровати сама села в

сторонке и задумчиво наблюдала, как мужчины едят с жадно- стью, видимо подумала она, забыли, когда последний раз и за столом сидели. Казаки выглядели сурово: с отросшими чёрны- ми бородами, с хмуростью на лицах и хронической усталостью, как она определила по их движениям. Мысли плавно перетекли в то далёкое прошлое, когда вот так же, чаще глубокой ночью приезжал наскоком её муж Сашка с товарищами: обвешанные оружием иные забинтованные и пропахшие дымом и конским потом, вначале замертво падали на пол и беспробудно спали, поев и взяв припасов, намётом уходили в неизвестность. Не- сколько раз в гостях у них бывал и Тимофей, который сейчас си- дел за столом, медленно ел и периодами поглядывал на жену своего друга – побратима. В двадцатом году зимой такая корот- кая побывка оказалась последней. Любовь Филипповна, как сейчас помнила ту ночь, когда последний раз видела своего мужа, и, расставаясь, не могла тогда предположить, что видит его в последний раз в этой жизни. Она вспоминала ту зимнюю ночь в прошлом, сравнивала сегодняшний вечер и разницу на- ходила, что мужа не было среди сидящих казаков за столом. Само событие сегодняшнего вечера и обстановка были сильно похожи на ту далёкую в прошлом ночь. Но в то же время, порой ей казалось, что сейчас откроется дверь войдёт её Сашка, ска- жет, что лошадям корм задал, пройдёт к столу и усядется рядом со своим другом. Когда Тимофей обратился к ней, она даже вздрогнула, возвращаясь в реальность сегодняшнего вечера.