Хочется спать. Даже боль можно потерпеть. Если дышать часто и неглубоко. 

— Марианна, ты пила?!

Тон голоса Бекетова снова резок и холоден. 

Я пьяно и счастливо улыбаюсь, прикрываю глаза. Меня резко начинает вырубать. 

— Глаза открой! 

Хлопок по щеке. 

Резкий. Обжигающий. 

Боже, он ещё и девушек бьёт! 

Хам. Грубиян. 

Почему он мне так безумно нравится?!

— Тебе что-то кололи? Таблетки давали?! Ты пила хоть что-то?! 

Голос Бекетова доносится до меня как сквозь сон. 

— Марианна, блядь! — тормошит меня, как куклу. — Говори!

— Лимона-а-а-ад. Такой вкусный. Ты тоже… выпей, — шепчу слабым голосом, понимая, что мне не то что говорить, но даже дышать становится трудно. 

Почти невозможно. 

— Не отключайся. Не отключайся!.. 

2. Глава 2

Марианна

Пробуждение ужасное. Больно всюду, горло словно распухло изнутри, а меня начинает выворачивать наизнанку. 

Зрение то проясняется, то затухает. 

Кажется, рядом со мной суетится врач.

В борделе есть врачи?! 

Рядом гудят голоса. Крики. Маты. Грубые мужские голоса ругаются до хрипоты. 

Или мы уже не в борделе?

Всё раскачивается.

Я в машине?! Или это просто комната так быстро меняет цвета и тона, крутится адской каруселью. 

Потом меня резко бросает в темноту. 

Затем снова вытягивает на поверхность, где неоновые кляксы цветов режут глаза. 

И так по кругу. 

Изматывает нереально сильно.

Потом всё замедляется. Чувства возвращаются, продираются сквозь пелену отупения. 

С трудом разлепив мокрые ресницы, оглядываюсь кругом. Даже зрение возвращается. Только мне не нравится то, что я вижу. 

Кажется, я до сих пор в борделе. Ад не выпустил меня. 

Мне так плохо и страшно… 

— Б-б-бе…

Говорить не получается. Блею, как овца. 

Слёзы катятся градом. 

— Я здесь!

Знакомый голос снисходит на меня как божественная благодать. Близость этого мужчины для меня успокоительна и желанна. 

Бекетов садится рядом с кроватью на стул, перетягивает правую руку на своё колено и сплющивает мои пальцы. 

— Меня знобит, — снова всхлипываю. 

— Скоро отпустит. Обещаю. 

— Мне плохо. Мне плохо… 

— Знаю.

Лицо Бекетова склоняется над моим. Оно кажется мне белым-белым, как алебастровая маска, без единого признака жизни. Без эмоций, только глаза чернеют, как бездна. 

Пугающая темнота его зрачков страшит и манит одновременно. 

Тошнота снова подкатывает. Но тошнить нечем. Желудок сжимается и не выдаёт ничего. Только сухой, противный кашель и резь во всём теле. 

— Мне плохо, — снова повторяю, как заевшая древняя пластинка, и плачу. 

— Знаю-знаю. Потерпи. Тебя экстренно промыли, вкололи препарат. Скоро полегчает.

— Что со мной было?

В ответ Бекетов издаёт такой трёхэтажный мат, что я не понимаю ровным счётом ничего. 

— А перевести? — пытаюсь улыбнуться. 

— Хозяин борделя решил угодить щедрому клиенту. Преподнести тот же сюрприз, что и другим клиентам.

— Не понимаю.

— Шмаль в твой лимонад добавил. Поэтому ты на меня лезла, как голодная шлюха.

Сказав очередную грубость, Бекетов выпрямляется и отпускает мою ладонь. Складывает руки под грудью. 

Его лицо сейчас выглядит мрачно и пугающе. На лбу резко обозначились все морщины, возле губ пролегли глубокие складки. 

Бекетов злится. Даже воздух потрескивает от негативной энергетики, собравшейся над его головой в огромную, чёрную зловещую тучу. 

Беда лишь в том, что грозовой фронт быстро разрастается и движется в моём направлении.  

Бекетов в ярости. 

— Я не знала, что в лимонад подсыпали наркотики. Иначе бы пить не стала, — говорю, словно оправдываясь. 

— Я должен был понять, — цедит сквозь зубы. — Это не в твоём духе. 

— Что именно?

— К моему члену тянуться. 

— А я тянулась? — включаю дурочку.