- Исходные данные и сумма.
- Исходные?
- Ну, ой, сорян…допустим мне двадцать, перспектив на жизнь никаких, дите мешает всему…
- Ей не двадцать.
- Да ладно? Феллини же только по малолеткам? – смотрит мне в глаза и округляет рот, понимая, что сболтнула лишнего.
Усмехаюсь. Неужели клеилась к Феликсу? Эта могла. Любительница острых ощущений.
Я ее не «вставляю». Я робот. Хоть и «королева драмы» местами.
- Ей. НЕ. Двадцать.
- Ну… да блин, извини, не могу я отучиться «нукать», ну все вокруг, ну, да ну…
- А если все с крыши спрыгнут?
- Ты меня знаешь, Рома, и как все. Я тоже прыгну. Значит, допустим двадцать пять, ребенок первый, но образование есть. Квартира, допустим…
- Ипотека.
- Ага. Это уже лучше. Ну, для тебя! В этом случае, надо просчитать перспективы. Можно и взять деньги. Ребенка родить в этом возрасте вообще не проблема. А тут бабки. Красивая жизнь. Ты же ей прилично предлагаешь?
- Прилично. Дальше.
- Что, дальше?
- Допустим она старше. И у нее уже есть дети.
- Старше? Старше двадцать пяти? Не может быть.
Молчу. Не в моих правилах обсуждать жизнь и отношения брата. Я не мог понять что его привлекло в этой Асе. Сначала не мог.
Теперь же… Теперь я тоже не понимаю.
Не понимаю, почему она так действует. Что в ней такого? Глаза наивные? Нос этот прямой как стержень? Пухлые губы? Рост мелкий? Что в ней такого?
Красивая? Допустим. Но красивых много. И у меня нет желания их… защитить, что ли?
А эту… Эту почему-то есть. Вопреки всему.
Уверен, она и на Феликса так же подействовала.
Необъяснимая женская сущность. Все. Больше ничего не понимаю.
- Ей тридцатник? Есть еще дети? Ну… тогда обломись, Вишневский. Не отдаст она тебе дите.
- Что?
- То! Не отдаст! Ни за миллион баксов, ни за десять, ни за двадцать.
- Почему? Где логика?
- Потому. Нет тут логики. Тут материнский инстинкт. И совесть. И чувства.
- Какие? – искренне не «вдупляю», как скажет та же Илона.
- Ну, есть такие чувства, Ром. Чувства. Любовь, например. Просто любовь. Бескорыстная. Безоговорочная. Материнская.
Туфта. Не верю.
- Молодец, Илона. Красиво все расписала. Только ошиблась чуток. Эта дамочка вышла на связь и, по ходу, готова взять бабки.
Хмыкает презрительно. Нагло берет ложку, зачерпывает черную икру, красиво отправляет в рот, облизывая пухлыми губками.
- Помяни мое слово, Вишневский, тебе будет проще тупо жениться на ней, чтобы эту малышку получить!
- Что?
Жениться? Серьезно? Нет, я правда думал, что Илона умнее.
- Я дам ей деньги, она мне ребенка. У нас встреча через час.
- А можно мне с тобой?
А почему, собственно, нет?
Насладится моим триумфом.
Да уж. Насладились мы оба и кое чем другим…
АСЯ.
- Добрый день, Ася.
- Добрый.
Я волнуюсь. Очень. Даже нет, не так… меня просто дико трясет. Я боюсь, что что-то пойдет не так и…
И я не знаю, что делать дальше. Просто не знаю.
- Как вы себя чувствуете?
Интересно, почему он спрашивает? Понимает, что я нервничаю?
- У вас все хорошо, Ася?
- Нет. Конечно нет. Не все.
- Ясно. Как ваша дочь?
Вскидываю на него глаза, в первую секунду не понимая о какой именно дочери он говорит. И страх липкой гусеницей сползает по позвоночнику.
Его, конечно, интересует самая младшая.
Алёнушка – Алёшка.
- С ней все хорошо. Она… с ней сейчас Маруся.
- Не страшно оставлять младенца с ребенком?
- Страшно, поэтому… давайте побыстрее все закончим.
- Мы не можем побыстрее закончить, потому что есть нюансы и формальности. И… я все-таки хотел бы видеть ребенка. Я так и не посмотрел на нее.
Он хочет видеть! Как же!
Да ему плевать на неё! Она нужна ему просто как трофей! Для поддержания его личного эго. Вот, мол, брат обрюхатил дамочку, свалил, умер, а я, такой благородный, взял на воспитание, обеспечил, вырастил сиротку.