Стоит мне об этом подумать – открывается дверь.

Я вижу мою дочь. Заплаканную.
***

- Маруська, что?

- Ничего. Все хорошо. Просто…

- Что? – я прекрасно знаю, что «ничего» — это значит что-то ужасное. Ну, или не совсем прямо ужасное, но…

Прижимаю дочку к себе, обнимаю.

Она расслабляется и… ревет навзрыд, обнимая меня в ответ. Мне становится страшно. Да что же это такое-то?

- Машунь, тебя обидел кто-то? Двойку получила? С кем-то поссорилась?

- Мам, они уже сегодня деньги на Питер начали собирать. А про меня Ермакова сказала, типа, Романова не едет, у нее денег нет.

- Так и сказала?

- Ага, и смеялась еще.

- Вот же… - эта Ермакова была из обеспеченной семьи, они жили в коттеджном поселке, тут, неподалеку. Не миллионеры, но с достатком. Девочка избалованная донельзя. И часто доставала мою Маруську.

Из тех детей, для которых главное имидж, гаджеты, прикид.

У Маруси был довольно приличный телефон, и одевалась она нормально. Но…Как-то я в родительском чате написала, что Маруся не поедет на какую-то там фабрику. Реально поездка больше двух тысяч рублей! А у меня весь бюджет был рассчитан. Я даже не говорила, что дело в финансах, просто…

Написала, что у нас дома ребенок маленький и мы стараемся ограничивать контакты. Не знаю кто из мамочек как донес это до детей, но почему-то с тех пор Ермакова начала Марусю жестоко «троллить».

Они даже подрались один раз.

- Марусь, успокойся. Деньги на Питер есть. – я лукавила. Они были, но их надо было как-то выудить из расходов на питание и прочие нужны. – я завтра сниму с карты и дам. Или переведу. Кто собирает?

Муська еще долго не могла успокоиться, говорила, что ей это не надо, и вообще…

Но я твердо ответила – надо!

Мы пережили день. Я работала, Маруся сделала уроки и помогла мне с Алёшкой.

Я даже спать легла не в два, как обычно, а в час.

Но про дневную прогулку, обещанную Павлу, конечно, забыла.

Вспомнила, выкатывая коляску из подъезда, понимая, что «не накрашенная-страшная и накрашенная». Я бы вернулась, наверное, если бы любитель «нукать» Павел не стоял прямо перед выездом, и не улыбался так широко, и не держал в руках симпатичный букет роз.

- Добрый день, Ася, прекрасно выглядите.

Хотелось ответить словами Людмилы Прокофьевны из «Служебного романа» - опять вы врете!

Но я сомневалась, что Павел такой же фанат советского кино, как и его шеф.

Он врал, конечно. Не выгляжу я хорошо.

Я выгляжу… никак. Молодая, затюканная мать, выбежавшая на прогулку.

Впрочем, разве я должна была как-то готовится? Прогулка ни к чему не обязывала. Если, как он говорит, я ему понравилась, то пусть и принимает такой, какая я есть.

Наверное.

Эх, про себя все-таки думаю – не права ты, Аська, ох не права! Как твоя мама говорила? Она без макияжа мусор не шла выносить! И всегда при параде, как с иголочки, несмотря на все невзгоды жизненные!

А я?

Ладно, слишком много мыслей для такой маленькой женщины как я.

- Добрый день, Павел.

- Это вам, - протягивает букет. Красивый. Без выпендрежа. Розы, бумага, лента.

- Спасибо!

Как давно мне цветы не дарили! Вдыхаю аромат. Увы, современные розы ничем не пахнут.

- Пойдемте? Давайте я вам с коляской помогу.

- Лучше я сама, она у меня дама капризная, еще колесо отвалится.

- Отремонтирую. Не белоручка. – ухмыляется, и я понимаю, что он скорее всего видел ту сцену с шефом.

- Как начальство, болеет?

- Поправляется уже. Он у меня такой. Когда надо – как штык. Встанет и пойдет.

- Сложно, наверное, с таким начальством? Не расслабиться?

- А зачем нам расслабляться? Мы не напрягаемся!

Смеется открыто.

Веселый. Симпатичный. Прямой.

И у меня становится тепло на душе.