– Не надо.

– Так не вырывайся, – сказал он, забираясь мне под юбку и стаскивая колготки свободной рукой. – У меня сегодня нет настроение делать тебе больно.

– Я не хочу…

– Ты сама не знаешь, чего хочешь.

– Я буду кричать!

– Кричи. Может, кто и услышит. Сейчас стены тонкие.

– Вы не боитесь.

– Нет. А вот тебе бояться стоит. Давай руку, помогу подняться, – сказал он. – Больно ударилась?

– Да.

– Сама просила, чтобы я тебя отпустил.

– Но не просила, чтобы меня кидали.

– А как бы я твои колготки снял? – улыбаясь, спросил он. Помог подняться. – Не бойся. Правило такое. Если будешь пытаться драться, кричать, вырываться, то я буду действовать грубо. Если ты будешь послушной, то все закончится быстро и безболезненно для тебя.

– Дима, давайте вы просто уйдете, и мы забудем обо всем.

– Зачем? Ты мне все равно ничего не сделаешь.

– Почему вы так думаете?

– Потому. Представь, как тебе все это придется повторить во время допроса. Все заново пережить. М? Малоприятная перспектива. Садись на стул, – велел он.

Надо вырываться. Но если драться, то я не смогу выиграть. Он сильнее меня. Наглее. Это только в кино можно драться с насильниками и победить. А так только получится отделаться малым.

– Мне тебя помочь сесть? – спросил он, выдвигая стул на середину комнаты.

– Не надо, – сказала я, садясь на стул.

– Хорошо. Сейчас я свяжу руки тебе за спиной, – сказал он.

– Зачем?

– У тебя голос дрогнул. Значит боишься, но хорошо держишься, – связывая руки колготками, сказал он. – Так проще общаться. Я могу спокойно повернуться к тебе спиной и не бояться, что ты попытаешься сбежать. Или что схватишься за нож.

– У вас видимо хороший опыт в этом деле, – сказала я.

– Есть такое, – сказал он, привязывая связанные руки к стулу. Отошел. – Вот теперь можно и поговорить. Ты испугалась, что я тебя ударю? Поэтому согласилась, чтобы я тебя к стулу привязал?

– Силы не равны. Нет смысла бороться.

– Интересно. Я думал, что ты более боевая. Но ничего страшного. Это все равно будет интересно, – сказал он.

– Что интересно?

– Ты. Обычно снаружи холод, а внутри эмоции. Ты же пока еще себя контролируешь. Я хочу этот контроль немного ослабить. Копнуть в тебя побольше, – сказал он, подходя ко мне и начиная расстегивать пуговицы на блузке.

Ничего страшного не происходило. Я пыталась в этом себя убедить до последнего. Мне казалось, что он меня пугал. Вот сейчас попугает и уйдет. Ну не было ему смысла меня насиловать.

– Ты не забывай дышать, – посоветовал он, вытаскивая край блузки из-под юбки. Окончательно ее раскрыв, мужчина спустил блузку до локтей, максимально оголив мое тело. – Глаза открой.

– Мне и с закрытыми глазами хорошо.

– Знаю. Поэтому и говорю, чтобы ты открыла глаза. А ты зажмурилась. Нет, так не пойдет, – сказал он, сжимая мою грудь. Прищипнул сосок. Я тут же открыла глаза. Он же тут же меня отпустил. Даже отошел. – Ты боишься боли?

– Кому она нравится? – спросила я.

– Ну, некоторым нравится, – ответил он. Задумчиво погладил подбородок. – Посиди здесь.

Он ушел. Быстрым шагом вышел из кухни. Его шаги были слышны в комнате. Я попыталась развязать руки, но он как-то так странно их связал, что стоило мне пошевелить руками, как колготки тут же натягивалась. Вернулся он довольным с тюбиком смазки и пачкой презервативов, которые явно достал из тумбочки, что стояла рядом с кроватью. И тут мне стало страшно. Я попыталась развязать руки, порвать путы, но ничего не получилось. Дима спокойно за этим наблюдал.

– Ноги раздвинь, – велел он.

– Я не буду.

– Ты думаешь, что я с тобой играю? – спросил он.

– Нет.

– Тогда давай прекращать этот цирк. Хочешь, чтобы быстрее все закончилось – не сопротивляйся. Будешь хорошей девочкой, я тебя быстро отпущу. Договорились?