В этот момент строгая дама в чёрном платье старомодного фасона, с высоким чепцом из кружев, венчающим посеребрённые сединой волосы, аккуратно уложенные в сложную причёску, поднялась с невысокого табурета. Она передала небольшую корзинку с вязанием в руки одной из фрейлин, которые окружали её, и величественной походкой прошла до середины зала, не выказывая ни любопытства, ни недовольства по поводу прихода незваных гостей.

– Господа! Будьте любезны, извольте впустить королевского посланника, – произнесла она, поприветствовав кивком головы де Виллеруа и его эскорт.

Полный достоинства тон мягкого голоса этой почтенной дамы заставил швейцарцев немедленно подчиниться её просьбе. И немудрено! Ведь это была Мари-Луиза де Ланнуа герцогиня де ла Мот – первая статс-дама двора её величества королевы!

Маркиз с важным видом вздёрнул подбородок вверх и во главе своего маленького отряда прошёл мимо швейцарцев, сделав несколько шагов навстречу к герцогине.

Мадам де Ланнуа внимательно посмотрела в лицо мальчика и жестом руки поманила его к себе, сделав знак сопровождающим его гвардейцам остановиться и ждать возле колонны.

– Итак, сударь, теперь доложите обо всём, как полагается. К кому у вас поручение от короля?

Прежде, чем заговорить, Франсуа с почтительным видом снял шляпу, украшенную пышным плюмажем из страусовых перьев.

– Настоящее произведение искусства! – не удержался от восхищённого вздоха один из придворных щёголей, наблюдая за этой сценой.

Шляпа маркиза и в самом деле представляла собой любопытный образчик галантерейного искусства. Её широкие поля были чуть загнуты вверх и скреплялись брошью с правой стороны. Будучи по размеру точь-в-точь по голове мальчика, тем не менее, эта шляпа не отличалась от настоящих головных уборов взрослых кавалеров и даже превосходила многие из них изяществом линий и дороговизной отделки.

В умении ловко кланяться и отдавать честь троекратным взмахом шляпой перед собой маркиз де Виллеруа не уступал самым галантным кавалерам двора, что и продемонстрировал, склонившись в почтительном поклоне перед герцогиней. Затем он повторил всё это в адрес всех собравшихся в зале дам, чем заслужил восторженные аплодисменты и приветствия.

– У меня личное послание от короля для мадемуазель Олимпии Манчини, ваша светлость! А также мне поручено передать послания воспитанницам в свите её величества.

– Вот как? Очень любопытно, мой дорогой. А не позволите ли взглянуть? – с улыбкой спросила герцогиня и переглянулась с дамами, которые уже наперебой обсуждали эту новость.

– С вашего позволения, мадам, я должен отказать, – заявил мальчик с серьёзным лицом, изменившимся буквально на глазах.

Эта внезапная перемена тут же была замечена и вызвала всплеск негромких пересудов и улыбок.

– Его величество приказал передать эти письма лично в руки для каждой из мадемуазелей, – пояснил Франсуа, готовый стоять на своём до последнего.

– Я так и предполагала, – пряча улыбку, таким же серьёзным тоном ответила мадам де Ланнуа и отступила на шаг назад. – Что ж, извольте подождать, маркиз! Я сообщу о вашем визите.

– Её величеству?

Обескураженный вид мальчика вызвал ещё большую симпатию к нему у зрительниц. Наблюдая за ним, дамы из свиты королевы тихо переговаривались между собой. Пряча улыбки умиления за веерами, они обменивались шутками о достоинствах мальчишеской искренности и о детском всепобеждающем очаровании в манерах королевского гонца.

– Нет, мой дорогой. Отнюдь, – с мягкой улыбкой в уголках губ возразила мадам де Ланнуа. – Хотя мне и следовало бы поставить королеву в известность. Но в данный момент нельзя беспокоить её величество. Кстати, королева беседует сейчас с очень важным господином. Очень! Герцог де Невиль здесь.