Пару недель назад я почувствовала себя неважно: головокружение и сильная слабость буквально не давали мне спокойно заниматься. Златка посоветовала сходить к врачу и сдать анализы.

- Ох, Саня, не попадайся ему какое-то время на глаза, забудет об этом инциденте. Летов без Истомина никто, а вот этот сумасшедший и один представляет из себя конкретную угрозу.

- Думаю, с этим проблем не будет. Я мастерски умею сливаться с интерьером и маскироваться.

- Да уж. Это удел таких лузеров как, как мы, - тяжко вздохнула подруга. – Вот бы в резюме потом этот прокаченный скилл указать…

***

2. Глава 2

- Вот здесь, видите небольшая киста в затылочной части? – До меня почти эхом доносится голос врача. Настолько меня пришибло к стулу новостью. По результатам биохимического анализа и электроэнцефалографии обнаружилось наличие опухоли. Еще и слишком заковыристой, насколько я поняла.

 «Мне всего двадцать один», - хотелось возразить мне, но даже на это я не была способна. Сидела, открыв рот и застыв, глядя на движущуюся указку доктора по снимку моего мозга.

- Александра, вы слышите меня? – доктор коснулся рукой моего плеча, и произнес уже чуть более мягким тоном: – Нам повезло, что опухоль обнаружилась на ранней стадии. У нас есть достаточно времени, чтобы успеть сделать операцию. Вот только…

- Да? – я чуть ожила при слове «операция». Значит все не так страшно, я не умираю?

- Такую операцию мы здесь не сможем провести, но их делают в Германии. В Дюссельдорфе есть клиника, которая сможет взяться за вашу операцию. Все будет довольно быстро. Вот только…

 Опять его «вот только». Да что такое?

 Вопросительно смотрю на него, и, вздыхая, врач наконец произносит то, что так боялся сказать.

- Операция будет стоить примерно триста тысяч евро.

 В затупе смотрю на него, пытаясь пересчитать на рубли. Какой сейчас вообще курс? Я как-то не особо связывалась с валютой. Не приходилось, видите ли.

- Эмм… Это… - бормочу я, возведя глаза к потолку. Так, от восьмидесяти пяти до девяноста умножаем на триста. Или лучше… Нет, возьму одну цифру. Ах, черт.

- Это почти двадцать семь миллионов рублей, - ровно произносит врач, прервав мои попытки, и быстро что-то пишет на бумаге, пока я пытаюсь осмыслить услышанное.

- Вот телефон, звоните напрямую мне. Если сумму удастся собрать в ближайшие две недели, то риски будут минимальны. Но чем больше мы тянем, тем ближе приближаемся к той черте, когда опухоль может стать неоперабельной.

 Он говорил что-то еще, но я уже не слушала. Перед глазами встало лицо бабушки.

 Почти двадцать семь миллионов рублей. Черт.

 В маршрутке ехала, уставившись невидящим взглядом в окно. Не могла понять свои ощущения. Ни страха умереть, ни страха мучиться от болей у меня не было. Только одно стучало в голове железным молотком, разрывая виски.

 Она не выдержит, если узнает, что я умираю.

**

- Ты сегодня поздно, - бабушка вышла ко мне навстречу, шаркая пушистыми тапками по полу.

- Допзанятия были, - целую ее в морщинистую сухую щеку и двигаю на кухню, чтобы отнести продукты.

 Карточка с бабушкиной пенсией была у меня, потому что она почти не выходила на улицу после инсульта, хоть врачи и советовали больше проводить времени на свежем воздухе. Да только где? Из подъезда только выйди – сразу загазованное шоссе через лужайку. Вряд ли ей станет тут лучше.

 Я все мечтала свозить ее на море в далеком будущем, а теперь даже не знаю. Двадцать семь миллионов.

 У меня даже работы нет. Кроме жалкой стипендии я ничего не имею. И даже если я сейчас устроюсь на работу, это мне не поможет.

- Опять ничего не ела, ба! – я осматриваю содержимое полок, приподнимаю крышки кастрюлек.