Галка, рассказывавшая всё на одном дыхании, остановилась, и завыла, как волчица. Марину передёрнуло. Впечатлительная, она словно видела всё наяву. Повыв, Галка продолжала, как ни в чём не бывало:

– Кончили все по разу. Игорь понёс меня в бассейн. Я вроде всё хорошо помню, а тогда ничего не соображала. Помыл меня, как маленькую, не помню, что он мне говорил, я как чумная была, вынес «к гостям». Опять пили, ели, потом Игорь начал расхваливать мои прелести. Все стали что-то клянчить. Я их построила по росту и по очереди каждого удовлетворила. Чувствую, ещё что-нибудь кто-нибудь придумает, и я тут же упаду замертво. Притворилась пьяной. Игорь меня к тебе отвёз. Прости, Мариш, – Галка опять заплакала, – можно я искупаюсь у тебя, я себя такой грязной чувствую.

– Иди, – вздохнула Марина и начала устраивать Галке ночлег, потом взяла полотенце, халатик и зашла в ванну.

Галка стояла под душем, закрыв глаза, подставив лицо под сильные струи. Марина залюбовалась подругой. Как же потрудилась над ней природа! Всё такое тоненькое, изящное. Точёные ручки, точёные ножки, упругий живот, округлые бёдра, с неё можно было ваять скульптуру. Назвать как-нибудь – «нежность» или «весна». Как можно разбазаривать себя, поважать чью-то похоть! Марина пожала плечами. Неразумно, а ведь Галку дурой не назовёшь. Любопытная она от природы, вот и вляпывается вечно в какие-нибудь истории. А Игорь – дрянь.

– Вот полотенце и халатик, – Галка не изменила позы, Марина пошла на кухню, готовить ей чай.

Марина любила возиться на кухне. Всё у неё получалось замечательно. Мамы почти никогда не было дома, да и отвыкла она готовить, всегда в разъездах. Каждому – своё, как говорится. Мама Марины жила только в пути. После того, как погиб её муж вместе с десятилетним сыном, Маринке тогда пять лет было, мама стала замкнутой. Она вначале не хотела жить, не хотела работать, но Маринка была маленькая, надо было её воспитывать. Сначала жили в долг, потом, чтобы погасить долги, разменяли шикарную трехкомнатную квартиру на вот эту маленькую, зато в центре Москвы, дачу продавать не стали – папа очень любил на ней возиться, а мама делать на ней ничего не хотела. Росли там берёзки, огромная липа, да несколько яблонь. Папину антоновку мама холила, опрыскивала, а остальные – как бог даст.

Маринку баловала, насколько ей позволяли средства, странно даже, что Марина выросла такой серьёзной. Она была самостоятельной с детства, никто её ничему не учил, возьмёт поваренную книгу, – приготовит так, что пальчики оближешь, а в основном они с мамой питались полуфабрикатами. Зачем лепить целый день пельмени, легче готовые сварить, зачем печь какие-то булки, когда в булочной чего только нет.

Марина расставила на подносе большой чайник с мелиссой, мёд, варенье из медовой алычи, – это мама с юга привезла, печенье, красивые чашки, – любила Марина, чтобы всё было красиво. Галка уже сидела в кресле с полотенцем на голове, завязанном в виде тюрбана, в халатике Марины, которым она свою миниатюрную фигурку обмотала дважды.

– Вот, додельница ты, Маринка. Правда, тебе надо сидеть дома за мужем, готовить ему завтраки, обеды, встречать, провожать детишек из школы, – Галка приложилась к чашке с чаем и маленькими глотками выпила всё без передышки.

– Трубы горят, – объяснила она.

Марина пила свой чай, не спеша, «уважая» каждый глоток (Это её мама так научила, а её научили пить чай правильно где-то в Средней Азии).

– Галь, знаешь, где тебе помыться надо? Сходи в церковь, исповедуйся, постой там. Тебе гораздо легче будет.

– Да ты что? – Галка изумлённо выпучила глаза, – ты, что, в церковь стала ходить? Слава тебе, господи! В монастырь собралась?