Василиса не сразу заняла свое положение в доме Пятищева. Она уроженка посада Колтуя, находящегося в десяти верстах от Пятищевки и составляющего некоторый торговый центр для окружных сел и деревень. Она дочь причетника, пономаря, круглая сирота, жила сначала на хлебах у священника, помогая матушке в стряпне, в хозяйстве, но некрасивая и бездетная матушка приревновала ее и выгнала вон. Василиса поступила горничной ко вдове аптекарше в посаде. Пятищев по случаю какого-то торжества у себя в имении приехал в аптеку заказать бенгальский огонь (провизор, управляющий аптекой, занимался приготовлением такового), пил чай у аптекарши и поразился красотой Василисы, прислуживавшей при этом. Василиса, недовольная своим местом, зная, что он большой барин-помещик, когда он уезжал, спросила, нет ли у него ей местечка. У него тотчас же мелькнула в голове мысль взять Василису в горничные к свояченице-княжне, и он велел приезжать ей к нему. Василиса приехала и поступила в горничные к княжне. Но горничной она была плохой, не умела чистить и разглаживать рюшки, фалборки и кружева княжны, а стала выказывать склонность больше к чистке ягод для варенья, соленью грибов, приготовлению разных заготовок впрок, которыми она занималась у матушки-попадьи. К тому же и старшая горничная княжны недолюбливала ее – и Василису сделали помощницей старой экономки, жившей у Пятищевых. Тут уж она всецело отдалась заготовлению впрок разных продуктов огорода и фруктового и ягодного сада.

Пятищев с первых же дней появления Василисы в его доме начал любоваться ею, с первых же дней начали ему лезть в голову грешные мысли, но он сдерживал себя, ни щипком, ни похлопыванием по щеке, как это бывает зачастую, не давал повода показать Василисе, что она ему нравится, но никогда не мог сдержать улыбки при встрече с ней. Но случилось так, что, зайдя в фруктовый сад, он встретил там Василису. Она была одна и собирала ягоды. Он поразился ее грациозным движениям, статному стану, красивой головке, прелестным глазам. Вся кровь прилила Пятищеву в голову. Он наклонился к Василисе, присевшей к гряде с земляникой, потрепал Василису по щеке и проговорил очень глупую фразу:

– Отчего ты такая хорошенькая и миленькая?

Василиса отшатнулась и пробормотала застенчиво:

– Ох, барин, да что вы это такое!

Он подсел уже к ней, опустившись к гряде, держал ее обеими руками за мягкие плечи и продолжал:

– Нет, скажи, в самом деле?.. И ведь какая миленькая-то! Отчего?

– Оттого что такую Бог уродил, – захихикала Василиса.

Пятищев притянул ее к себе и поцеловал. Она отбивалась, но слабо.

– Приходи ко мне вечером в кабинет. Я тебе конфеток дам. Приходи, когда княжна спать уляжется, – шептал он ей, как гимназист, и обнимал ее.

– Оставьте, барин. Оставьте, ваше превосходительство. Нехорошо. Не равно кто увидит, – шептали ее губы. – Пожалуйста, оставьте. Экономка съест меня. И так-то уж все нападает.

– Никто не съест. Я всегда заступлюсь за того, кто мне нравится.

– Бросьте, барин. Ну, что ж это вы делаете!

А Пятищев покрывал ее поцелуями.

Василиса поднялась и отошла от него поодаль, вся румяная, улыбающаяся, с блестящими глазами, волнующеюся грудью, затянутою в розовый ситец ловко сшитого лифа.

Пятищев тоже поднялся и с улыбкой сатира двинулся к ней.

– Оставьте… Оставьте… Потом… Лучше уж после, – замахала она руками.

– Так придешь? Придешь? – спрашивал он, заикаясь.

Она не отвечала.

Вечером, после ужина, Василиса, крадучись на цыпочках, выходила из кабинета Пятищева и сжимала в горсти несколько конфет, а через несколько дней ее перевели из комнаты старухи-экономки в отдельную комнату. В имение ждали гостью, сестру Пятищева Екатерину Никитичну Ундольскую. Она возвращалась с вод из-за границы и должна была заехать к брату погостить, и Василису назначили находиться при ней горничной. По отъезде гостьи в руках ее очутилось первое подаренное ей гостьей шелковое платье, очень мало поношенное. Осенью простудилась и умерла старуха-экономка Пятищева, и Василису сделали настоящей экономкой. Она приняла в свои руки все хозяйство по дому, тогда еще довольно большое.