Некоторое время после переезда, до 1963 года, они жили в Новосибирске, а затем перебрались в Закавказье, в Тбилиси. Я знал Сюань Чжаошаня еще со школьной поры. Почему-то все звали его дядя Юра. Он работал рядом с «пожарной охраной», на ул. Дзержинского. Нередко я приходил поиграть футбол во двор старого ведомственного общежития «пожарки», где жил мой одноклассник и друг. Если мальчишки вели себя неправильно или дразнились, дядя Юра пригрозит пальцем и улыбнется. Тогда нам, еще мальчишкам, он казался таким добрым дедом-медведем (при росте 182 см). Он был физически сильный, рослый и мощный человек. В то время было невозможно даже предположить, что годы спустя благодаря ему я узнаю о древних учениях дао, чань, инь-ян цзе, у-син и насколько это обогатит мою жизнь.

Мой старт изучения китайского гунфу случился в самом начале 80-х годов. В те годы Сюань Чжаошань начал вести занятия с группой учеников в зале рядом с филармонией. Кроме фундаментальных упражнений по лигун и цигун, на занятиях изучали в основном техники рук и ног из шаолиньцюань. В частных беседах он уделял внимание элементам цинь-на, принципам рук – шоу-фа и ног – бу-фа, практикам дао-ин, дао-ян, нейгун и вайгун. Он даже успел рассказать о календарной системе биоэнергетической ритмологии «цзы-цзя» и ее значении для занятий гунфу. Главное, конечно, передавалось в личном общении. Сюань Чжаошань как носитель идей «Цин у» претворял их основные принципы в повседневной жизни. Он соблюдал и личным примером учил нас правилам и этике сообщества, и уделял немало времени духовному развитию, медитации и цигун. Так он показывал должное отношение к регулярным упражнениям и всегда демонстрировал широту эрудиции в гунфу. Это было время, когда через несколько лет после того, как наше поколение начало знакомиться с гунфу, в СССР был введен запрет на восточные боевые искусства. С учетом имевшегося опыта «Цин у» времен японской оккупации Маньчжурии, мы почти сразу перешли на полуконспиративное положение. Для этого Сюань Чжаошань вывел на первый план практику тай-цзы и цигун, спрятав за ними цюань-фа. Таким образом, опыт «Цин у» позволил избежать неприятностей с властями.

К сожалению, не все ученики, в силу молодости и разности культур, понимали нюансы древних восточных учений и традиций, им хотелось, чтобы все было логически «прожевано», объяснено, проговорено и «преподнесено на блюдечке» без особых усилий с собственной стороны. Не всем было дано понять, что существуют неведомые им традиции обучения, что иной раз мастер может большему научить молчанием. Да и я не все и не сразу понимал и многие вещи переосмыслил годы спустя. Мои попытки объяснения смысла таких традиционных методов «сокурсникам» не давали тогда результата, и большинство из них не смогли расстаться со своим непониманием. Я общался с шифу (дядей Юрой) много реже других учеников, но при личном общении с мастером мы обсуждали темы, о которых многие из учеников даже не имели представления. Получив от шифу особое на то благословение, со временем я решил изложить часть этого наследия в книге, которую вы держите в руках.

Осенью 1984 года, когда вернулся из Средней Азии, я привез дяде Юре набор форм ушу шанхайского издания Цисин (1936 года), он обрадовался, узнав старое издание «школьной» версии двенадцати дорожек тань-туй. Это была обязательная часть программы школы, по которой шифу когда-то учился сам, и я видел, что ему было очень приятно вспомнить свои молодые годы. Тогда я видел его в последний раз. Рассказал ему, что по семейным обстоятельствам переехал в Ташкент, и учусь цюань-шу усинцюань у мастера Саночкина Ю. М. Мой рассказ о наставлениях Саночкина немало удивил его. «Хорошо учит!» – искренне признал тогда дядя Юра, со значением подняв указательный палец левой руки вверх к небу.