не ужасается открывающейся бездне дионисического начала в жизни, а в состоянии осуществить его синтез с аполлоническим (в данном контексте Дионис – символ мощи и переизбытка жизни, Аполлон – символ упорядоченности и меры), что и приводит к рождению искусства, эстетического восприятия мира, позволяющего осознать, что «культура – это лишь тоненькая яблочная кожура над раскаленным хаосом». Все процессы, происходящие в мире, все явления природного и психологического характера Ницше рассматривает как различные проявления «воли к могуществу». Все модусы человеческого сознания и самообъединяющее их понятие Я, «субъекта» следует понимать как упрощенные обозначения творческих волевых интенций индивида, выступающего как частное проявление «воли к могуществу», как некий ограниченный центр силы. Рациональность и интеллектуальные построения являются, по Ницше, перспективой некоторой воли, направленной на расширение своего могущества и власти и подчиняющей себе другие воли (и рациональность – только опосредованное насилие и навязывание). Однако язык культуры, выполняя данные охранительные функции, искажает подлинную природу, т. е. жизнь, причем это искажение проходит несколько этапов: от первоначальных образов, мифов, метафор, еще непосредственно связанных с изначальным волнением, от возникающих из хаоса интуитивных «представлений» человек переходит к их системе, и тогда теряется связь с жизнью, так как ее заслоняют понятия. «Фальсификация» в интересах жизни превращается в самостоятельную силу, враждебную жизни. С этими философско-гносеологическими положениями, которые, впрочем, не составили у Ницше «системы», связан его анализ истории европейской культуры, которым он занимался на всех этапах своей сложной философской эволюции, начиная с книги «Рождение трагедии из духа музыки» (1872).

Ницше формулирует фундаментальную для европейской культуры оппозицию аполлонийского и дионисийского начал, которая разворачивается как борьба и примирение между двумя пониманиями мира, появляющимися из хаоса жизни: первичным трагическим переживанием, имеющим до- и внепредикативный характер – «звуковой», музыкальный, оргиастический (Дионис), и как замещение, «извлечение» этого переживания прекрасными «зримыми» образами, формами (Аполлон), а затем и философской рефлексией, осуществляемой в понятиях, идеалах. Полем примиряющего состязания Диониса и Аполлона становится древнегреческая трагедия (Эсхил, Софокл). Однако недоверие к жизни, попытка подавить ее разумом, «истиной», идеей проникают в трагедию изнутри (через творчество Еврипида) и активно поддерживаются извне новой, сократической формой сверх-аполлонизма. Сократ, Платон и идущая от них философская и культурная традиция заменяют трагическое дионисийско-аполлонийское мирочувствование диалектикой идей, главный смысл которых – абсолютное упорядочение мира по своим собственным законам. В этом же русле, по мнению Ницше, действует и христианская религия, скрывающая за фикциями неба и Бога подлинные истоки бытия человека. В рамках новоевропейской культуры этот ряд подменен, продолжен наукой, основанной, в свою очередь, на фикциях интеллекта, закона, научной истины и т. п. Вслед за романтиками Ницше подчеркивает роль другого культурного образования – искусства. Это вид иллюзии, более непосредственным и близким образом связанный с «жизнью», лучше осознающий, что «культура – это лишь тоненькая яблочная кожура над раскаленным хаосом» человеческих страстей.

По мнению Ф. Ницше, многовековое господство сократической философии, христианства и науки ввергло европейскую культуру в состояние глубокого кризиса. Как реакция на власть перечисленных идей возникает «европейский нигилизм». Описав симптомы, структуру и возможные следствия этого явления, Ницше ввел его (вместе с концепциями «смерти Бога», «переоценки всех ценностей», «сверхчеловека») в круг проблем философии культуры, развиваемых крупнейшими мыслителями XX в.