Известнейший американский драматург и прозаик Теннесси Уильямс (1911–1983) считал Чехова своим учителем, даже носил его фотографию в нагрудном кармане, а пьесу «Чайка» называл «первой и величайшей современной пьесой» (цит. по: с. 181). Адаптацию чеховской пьесы Теннесси Уильямс написал уже на склоне лет. «Тетрадь Тригорина» («The Notebook of Trigorin») Уильямса увидела свет на сцене театра Ванкувера в 1981 г. Но вплоть до самой смерти Теннесси Уильямс вносил изменения в текст своей адаптации. В окончательном варианте пьеса была поставлена в Цинциннати в 1996 г. в связи со столетием со дня написания оригинала Чеховым.

В пьесе Уильямса практически без изменения остались «образы Нины и Константина, в то время как в характерах Аркадиной и Тригорина мы видим нюансы, отсутствующие в оригинале» (с. 182). Так, Аркадина предстает у Теннесси Уильямса циничной, расчетливой и даже хищной и тщеславной. Автор реферируемой работы считает, что такой образ чеховской героини повлиял на создание характера Александры де Лаго в пьесе Уильямса «Сладкоголосая птица юности». Что касается образа Тригорина, то Уильямс дописывает его текст и передает ему некоторые реплики Дорна. Один из американских критиков сказал, что «Уильямс преуспел в том, чтобы сделать образы и поступки более понятными современной американской аудитории» (цит. по: с. 185).

Впрочем, несмотря на существенные изменения, пьеса Теннесси Уильямса «Тетрадь Тригорина» отнюдь не ремейк «Чайки» и не другая пьеса, а только интерпретация, считает автор реферируемой работы.

А вот подлинным постмодернистским ремейком является пьеса «Чайка» нашего отечественного драматурга Бориса Акунина, ибо это «изначально заявленная пародийность» (с. 186). Акунинская пьеса начинается с последнего акта. Он как бы имеет в виду известность оригинала широкой публике. Дальнейшее развитие пьесы копирует ситуацию романа Агаты Кристи «12 негритят» и при этом «предлагает постмодернистскую деконструкцию оригинального текста с возможностью различных точек зрения и соответственно вариаций концовки» (с. 187).

Пьесы на чеховскую тему свидетельствуют о том, что Чехов «продолжает оставаться одной из знаковых фигур современного театра», – заключает автор реферируемой работы (с. 189).

П.А. Флоренский писал в середине 20-х годов ХХ столетия в работе «Имена» о важности для писателя выбора имени героя. Ведь и в светской, и в религиозной культуре понятие «имя» связано с понятиями «познание и самопознание личности», «линия поведения», «судьба» (с. 63). В числе литературных прототипов булгаковской Маргариты называют Гретхен (Маргариту) из «Фауста» И.В. Гёте, а также французских королев Маргариту Валуа, Маргариту Наваррскую и королеву Марго из одноименного романа А. Дюма. Последнюю считают литературным прототипом булгаковской Маргариты большинство исследователей.

В образе персонажа литературного произведения выделяют две составляющие: «низшее Я» (ум, эмоции, физическое тело человека) и «высшее Я» (дух, ментальный, метафизический уровень). Автор реферируемой статьи считает, что на земном уровне образ Маргариты «перекликается с образами гётевской Гретхен (Маргариты) и королевы Марго А. Дюма» (с. 69). На небесном уровне это святая Маргарита Антиохийская. Так ее именуют в католичестве. В православии она зовется святой Мариной Антиохийской, но М.Н. Капрусова полагает, что Булгаков выбрал именно западный вариант именования святой и сделал это, желая наметить параллели с героиней Гёте, с французскими королевами и героиней Дюма и считая имя «Марина» сниженным, фольклорным семантическим образом (с. 71).