Представления о знаково-символической основе сознания и его смысловом строении, развитые Л.С. Выготским, связаны с теорией и практикой русского символизма, наиболее ярко проявившегося в поэзии, в живописи, в театре и киноискусстве. Символизм выступил как оппозиция натурализму в искусстве, что отчетливо прослеживается в трудах и стихах А. Белого, А. Блока, Вяч. Иванова, в спектаклях В. Мейерхольда, фильмах С. Эйзенштейна. «У Л.С. Выготского – великолепного знатока искусства – эта оппозиция приняла форму научного протеста против натурализма в психологии» [19, с. 53–54].

По мнению В.П. Зинченко, культурно-историческая психология связана с анализом роли медиаторов (знак, слово, символ, миф). Именно такая ориентация Л.С. Выготского давала основания упрекать его в идеализме, в отсутствии связи его теории с марксизмом [19, с. 103].

Еще при жизни Выготского критиковали за то, что он не применяет классовый подход и не является марксистом. Директор института психологии В.Н. Колбановский говорил: «Я никогда не признавал эту теорию как теорию марксистскую или приближающуюся к марксизму. Но если разобраться в корне самой теории, то она требует сейчас самой обстоятельной критики как теория антимарксистская, как теория, не выходящая за пределы буржуазного понимания историзма, а следовательно, в корне враждебная марксизму» [6, с. 143].

Выготский очень болезненно воспринимал подобную критику, в конечном счете приведшую к запрету культурно-исторической концепции более чем на 20 лет.

После «возвращения» культурно-исторической психологии возникла противоположная тенденция: в научной и учебной литературе стали подчеркивать марксистскую направленность культурно-исторической психологии.

Предвзятое идеологическое отношение к Выготскому было не только в СССР, но и на Западе. В первых переводах произведений Выготского на английский язык отбрасывались его высказывания о Марксе, Плеханове, считалось, что они являются данью официальной пропаганде [18].

Kультурно-историческая психология возникла как учение о культурно-историческом происхождении высших психических функций. В отличие от глубинной психологии (психоанализа) и поверхностной психологии (бихевиоризма) культурно-историческая психология возникла как вершинная психология в двух смыслах. Первый заключается в том, что центр исследования был перемещен на изучение высших психических функций. Образно говоря, культурно-историческая психология привела к изменению топографии психических процессов.

Второй смысл в том, что культурно-историческая психология открыла возможность рассмотрения человека и его психических функций не в застывшем состоянии, в данности, а в перспективе. Человек выступил не только как он есть в данный момент, но и как он может быть в ближайшей и даже в отдаленной перспективе. С этой точки зрения культурно-историческая психология привела к изменению понимания не только топографии, но и временного измерения психических функций, которые предстали не как готовые состояния, а как процессы на уровне и онтогенеза, и филогенеза.

В рассуждениях Л.С. Выготского Ю.Б. Гиппенрейтер выделяет три крупные логические части [13].

1. Человек и природа. Ее основное содержание можно сформулировать в виде двух тезисов.

Первый тезис заключается в следующем: при переходе от животных к человеку произошло кардинальное изменение отношений субъекта со средой. На протяжении всего существования животного мира среда действовала на животное, видоизменяя его и заставляя приспосабливаться к себе. С появлением же человека начался противоположный процесс. Человек ознаменовал свое появление тем, что начал действовать на природу и видоизменять ее. Второй тезис: человек оказался способен к овладению природой благодаря использованию орудий, а в целом благодаря развитию материального производства.