Одевшись, Леонид вернулся в подросшую толпу томящихся призывников.

В течение получаса Катя с охапкой медкарт вернулась в тридцать второй. К соседнему, тридцать первому, выстроилась дополнительная партия детей. На бордовой табличке золотилась надпись «Главврач». И слышно было, как мужчина, соответствующий указанному титулу кого-то распекал за стенкой. Он изъяснялся на понятном каждому русскому языке – на матерном. Но вовсе не обязательно было видеть главврача, чтобы понять, кого он из себя представлял, – акцент явно указывал на принадлежность к горным народам Кавказа. Особенно яркую окраску выговору придавало произношение матерных слов, что отчего-то привносило некую комичность положению.

Вскоре дверь отворилась, и из кабинета выбежал испуганный хлипкий юноша. В след ему суровый голос прокричал:

– И в следующий раз, чтоб такого не было! Ты меня понял? – негодующе пробасил вышедший в коридор врач.

Юношу на ходу обернулся и, трепля кудрями, замызганно кивнул. Невысокий кавказец с мыльной щетиной и волосами с проседью, убедившись, что он понят, повернул голову к близ стоящему пухлому, круглолицему, коротенькому парню с жиденькой бородкой сальных угольных волосиков и, презрительно взглянув, будто оказывая незаслуженную любезность, прорычал:

– Заходи. И дверь закрой! – грозно добавил армянин (почему-то Ивлеву показалось, что он армянского происхождения – так и будем к нему обращаться).

Парень зашёл, прихлопнув дверь. С этим гражданином подобной перебранки не стряслось – разговор шёл на спокойных, выдержанных тонах. Точнее, говорил только один врач. Мальчугана не было слышно, что порождало домысел, будто он точно так же безоговорочно кивает.

– Значит, в следующую среду я поеду, отвезу. К этому дню ты должен всё обойти, подготовить и принести мне сюда же. Понял?

Ответа не последовало. Во всяком случае, в звуковой форме.

– Только не подведи, – продолжал, – а то всё бестолку, тебе ясно?

Снова молчание и приближающиеся шаги. Дверь открылась, и на пороге пухлый с армянином, положившим одну руку на плечо, а другой, сжатой в кулак с оттопыренным указательным пальцем, размахивающим перед носом.

– Только не забудь, не создавай проблем! – сурово напомнил он.

– Хорошо.

– Ну, давай. – Улыбнулся армянин и отправил парня, потом обернулся к следующему и, сохранив презрительные нотки, возвысил голос:

– Ты?

– Да. – Ответил очередной призывник из соседней очереди.

– Пошли. – С недовольным видом кивком пригласил его.

Леонид задумался над увиденным. Что это за доктор, вечно орущий, вечно недовольный и что-то требующий от посетителя. И ему придётся к нему направиться? Кажется, нет. Ведь те призываемые, толпящиеся перед его кабинетом, к тридцать второму не подходили, а прямиком с улицы направлялись к тридцать первому.

Но его размышления были прерваны вызовом его фамилии. Он зашёл в кабинет, и девушка, именуемая Катей, объяснила:

– Сейчас спуститесь в двадцать второй кабинет, и Вас вызовут.

– Без всего?

– Да, заявление мы пока не нашли, но Вам надо идти туда. Вас позовут.

Недоумевая, что происходит, мы делаем то, что нам скажут. Так и Леонид с лицом философа, выражающим усиленную задумчивость, спустился на второй этаж. Здесь было не так многолюдно – четверо молодцев и снующиеся сотрудники. Среди ожидающих (эти четверо тоже были направлены к двадцать второму) сидел рыжий парнишка – ровесник Леонида, Антон Рогов. Ещё подходя к кабинету, Леонид узнал его, а Рогов, всматриваясь в подходящего Ивлева, состроил физиономию смеси улыбки и удивления.

– А ты чего тут забыл? – не дожидаясь, когда он поравняется с ним, издалека приветствовал Рогов.