Ценностная составляющая кризиса (разочарование в либеральных ценностях, демократизации, рационалистических формах хозяйствования) заставляет обратиться к культуре как аксиологической системе, вновь требует осознания ее роли в создании и утверждении человеческого образа мира. При этом акцент делается на противопоставлении «цивилизации» (стремящейся к объединению и универсализации системы) и «культуры» (разъединяющей людей по различным ценностным основаниям).
Высказываются опасения о возможности стирания культурных различий, что может привести к утрате или даже гибели уникальных культурных миров. За фразеологией политиков в данном случае стоит вполне обоснованная опасность за судьбы культуры, которую понимают как необходимое условие существования человека и всего человечества. Лозунг «Иной мир возможен», выдвинутый антиглобалистами на Всемирном социальном форуме в Порту-Алегри (Бразилия, январь 2002 г.), демонстрирует желание обрести другие (вероятно, не только экономические) основания для обустройства мира. Делаются попытки осознать ценностную основу этого «иного» мира, опирающуюся на признание ценности множественности культур, присутствующих в мировом пространстве и, следовательно, множественности путей для развития>4.
Противовесом глобальным тенденциям называют регионализацию. Проблемы глобализации и регионализации в большей степени рассматриваются как общемировые тенденции, связанные с развитием макросистемы. Единство мирового экономического пространства и неизбежная дифференциация стран все чаще заставляют рассматривать глобальные тенденции как неизбежность, с которой необходимо считаться, которую необходимо учитывать при анализе современного состояния отдельных государств и в долгосрочных прогнозах социально-культурного развития.
Во второй половине XIX в. в Европе регионализм возникает как независимое движение, противостоящее глобальным тенденциям и унификации общественной жизни, что подталкивало к созданию автономных образований внутри складывающихся государств. Идея создания «Европы регионов», пришедшая на смену «Европе национальных государств» (или, если воспользоваться термином де Голля, «Европе отечеств»), на наших глазах приобрела вполне реальные очертания. В 1988 г. Европарламент принял так называемую «Хартию регионализма», которая декларировала, что формирование Европейского союза обязательно включает в себя демократическое представительство регионов с закреплением за региональными и местными властями функций, необходимых для их активного участия в создании политического, экономического и социального единства Европы. Хартия сформулировала курс не только на сохранение региональных автономных образований, но и на их развитие и вовлечение в построение и функционирование Союза.
Европейский союз, чья деятельность получила дополнительную определенность после подписания Маастрихтского договора (1992), выступил не только движущей силой новых процессов, но и регламентировал ее. Так, в частности, был создан Комитет регионов «для регулирования решения специфических проблем» земель (ФРГ, Австрия), кантонов (Швейцария), территорий (Франция, Испания, Великобритания). Регионализм понимается здесь как совокупность регионов страны (географически локализованных общностей), обусловливающих ее разнообразие.
Возникшее в научной и публицистической литературе понятие «Европа регионов» фиксирует не только кризис государства-нации в эпоху глобализации экономики развития интеграционных процессов, но и тенденций к созданию субэтнических регионов, возникших в ходе административно-территориального деления и трансграничного сотрудничества