Рис. 3. Методологический «зазор» между географическим пространством и пространством географии

Понятие ГО опирается на феноменологически понятую пространственностъ, то есть «…пространство процессов, взятых вместе с мыслъю о них, с практикой»[255]. Родовые ГО – место, район, пространство, территория – взаимосвязаны генетически, поскольку деятельность по различению вещей, тел, материальной ткани мира и по осознанию, идентификации смыслов – ведет к их естественному упорядочению[256]. Образная география создает фактически свое пространство, в котором всякие вопросы «где» приобретают свой смысл[257]. Таким образом, пространство географии, развивающейся в определенной культуре, стремится в идеале идентифицировать себя с самим географическим пространством. Но постоянное движение, динамика самого пространства географии (она все время как бы уточняет собственные границы и координаты) приводит к несовпадению, образованию естественного зазора между ним и также трансформирующимся в результате этого процесса географическим пространством – происходит своего рода бесконечная и в то же время имеющая конечную цель «методологическая погоня». Постоянно существующий зазор между пространством географии и географическим пространством заполняется различными и разнообразными ГО, которые выполняют роль медиаторов или прокладок (рис. 3). Географические границы (между местами, районами, странами, ландшафтами) как несомненное свидетельство этих пространственно-географических «ножниц» являются, по существу, месторождениями наиболее важных, ярких и продуктивных географических образов.

Географический образ неотделим от структур пространственного мышления, которое, как показано Г. Д. Костинским[258], связано с понятием мифа. Сакральное пространство и его «первоточка» так или иначе связаны с реальным географическим пространством, а эта связь требует адекватного ей выражения. Мифологическое мышление осознает окружающий его мир прежде всего пространственно, это – понятное и понятое пространство. Географический образ по определению, в силу своей естественной медиативности, использует позитивные стороны мифологического мышления. Так, своеобразной «первоточкой» сталинского сакрального пространства были СССР и зона советской оккупации в Восточной Европе[259]. Ее осмысление в ходе диалога породило достаточно простую и понятную геополитическую картину мира, которая имела, в известной мере, телесный характер, что наглядно проявилось в обсуждении вопроса об определении принадлежности германских предприятий. Формирование географических образов – это элементы последовательного пространственного осмысления окружающего мира, в ходе которого развиваются экономичные для их создателей и пользователей структуры пространственного восприятия.

Пространственное мышление сочетает в себе и процедурное знание, т. е. знание того, как надо действовать, и знание декларативное, т. е. совокупность прошлого опыта о тех или иных событиях и действиях. Так, в одном из наиболее распространенных мнемонических приемов греческих ораторов – методе привязки к местам, в котором вещи для запоминания привязывались к пути в хорошо знакомой местности – «для организации декларативной информации используется процедурный контекст»[260]. Компактный географический образ может аккумулировать эти два основных типа знания, переводя достаточно сложные структуры восприятия и описания географического пространства в своеобразные простые и универсальные коды (рис. 4). Исследователями человеческого сознания показано, что кора головного мозга непрерывно пересматривает воспринимаемые образы и объединяет образ, сформированный в ближайшем прошлом, с текущим образом внешнего мира