Ждать пришлось недолго. Не прошло и двух суток, как было объявлено, что находка имеет огромную культурную и историческую ценность, что строители, сами того не зная, сняли покров времени с редчайшего культового сооружения, вокруг которого, несомненно, можно будет обнаружить целое поселение, полное захоронений, предметов материальной культуры и прочих артефактов, а значит, никакой стройки на этой территории быть не может.

Трок потребовал независимую экспертизу. Из Петербурга прилетело несколько человек, выглядящих ненамного лучше, чем их провинциальные коллеги; они спустились в уже опустошенную яму, потоптались немного, откололи пару кусочков от камней на стенах и отправились в Михайловск, изучать извлеченные из-под земли артефакты. Через четыре дня Петр Маркович получил пространное экспертное заключение на тридцати страницах, суть которого сводилась все к тому же печальному выводу: уникальная находка, исторический памятник, строительство невозможно.

Выложенная валунами дыра в земле и несколько глиняных черепков похоронили многомиллиардный проект с какой-то невероятной, чудовищной неотвратимостью.

Предположим, деньги, выплаченные за землю, можно было вернуть по официальным каналам; пусть не скоро, не просто, но все же вернуть. С банком тоже можно было договориться: расторгнуть договор, погасить первый транш возвращенными деньгами, но уже понести потери в виде успевших набежать процентов и штрафов. Терпимы были даже безвозвратные затраты на первоначальную взятку банковскому клерку в счет будущих, более крупных выплат. Но настоящей проблемой стали переданные 40 % «Лиги»: они отошли компании Вениамина по официальному договору купли-продажи за символическую цену в десять тысяч рублей, и никакой связи этой сделки с несостоявшимся проектом строительства проследить было нельзя. Трок понимал, что попал в крайне уязвимое положение. Требовалась встреча с Пустоваром и Вениамином, и она была назначена на сегодня, пятницу 18 сентября. Боря Глотов снова вызвался поучаствовать в качестве группы поддержки, и Трок был ему за это признателен.

Как любой приличный человек в этом городе, Борис Саввич жил на Рогатке, совсем рядом со зданием городской администрации. Когда черный Range Rover Трока въехал в охраняемый двор, мэр уже скромно ждал на крыльце, прячась от мороси под большим кованым козырьком. Он увидел Трока, махнул рукой своему водителю, который стоял рядом с большим темно-зеленым Lexus’ом, и мелким семенящим шагом направился к пассажирской дверце.

– Привет, Петя! Здравствуй, Роза! – бодро поздоровался Борис Саввич, пыхтя и устраиваясь на сиденье. – Ну что, поехали! Нас ждут великие дела!

Трок кисло улыбнулся и промолчал. Они выехали со двора, следом за ним пристроился внедорожник Глотова. До назначенной встречи оставалось чуть больше часа.

– Ничего, все нормально будет, – приговаривал Борис Саввич. – Главное, что они согласились встретиться, значит, готовы обсуждать. Ты, главное, не горячись, Петя, спокойно с ними поговорим, и все.

– Я постараюсь, – сказал Трок, глядя в окно автомобиля на проносившиеся мимо унылые новостройки Третьего микрорайона.

В Михайловск они въезжать не стали; обогнули город по кольцевой дороге и остановились на южной окраине, рядом с невысоким строением, стилизованным под старинный трактир. «Ресторан «Подворье», гласила неброская вывеска. Рядом со входом были припаркованы два автомобиля: большой джип Mercedes и спортивный BMW. На толстой деревянной двери висела табличка: «Закрыто на мероприятие». С некоторых пор государственные служащие перестали обсуждать щекотливые вопросы у себя в кабинетах, предпочитая проверенные и надежные места, подальше от посторонних глаз. У главы области Пустовара таким местом было «Подворье».