Женщина словно подалась вперёд, полноватой рукой мягко коснулась предплечья и, ловко скользнув вниз, заключила её ладонь в свою. По спине у Миры пробежали мурашки, а к горлу подкатил ком.

– Нет, в этом году не приняли. Планирую в следующем поступать, – торопливо высвобождаясь из мягких пальцев, ответила она, – Нашла вот пока работу в книжном магазине.

– Ну, и ничего. Значит, в следующем году поступишь. А работа – это хорошо… – задумчиво произнесла директриса, не обратив внимания на её движение.

Затем наступила пауза, во время которой Мира, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, судорожно старалась придумать хоть какой-то встречный вопрос, чтобы задать ради приличия. Но в голову не лезло ничего, кроме натянутого «А вы как?». Время, кажется, замерло, и даже ветер утих, с интересом ожидая продолжения разговора. Мира уже была готова смириться со своей неспособностью поддержать светскую беседу и собиралась задать вертевшийся на языке вопрос, когда женщина вышла из своего внезапного оцепенения.

– Знаешь, я сейчас кое-что вспомнила… – она сосредоточенно взглянула на Миру, – У меня же для тебя письмо лежит!

Последние слова она произнесла неожиданно громко, при этом размашисто хлопнув себя полной рукой по бедру. Движение, да и смена тона получились такими резкими, что Мира, погружённая в собственные размышления, от неожиданности вздрогнула, подавшись на полшага назад. В голове тут же завертелись мысли, выстраиваясь в причудливые комбинации, среди которых, словно подсвеченный разноцветными огоньками, мигал вопрос: «Для меня?».

Мира даже не заметила, как задала его вслух, и осознала это, лишь когда директриса уже вовсю ей объясняла:

– Да, на нём твоё имя написано. Правда, там больше ничего не разобрать, подписи все расплылись. Я его в почтовом ящике нашла, как с отпуска вернулась. Туда ж никто не заглядывал, а видать, дождь был. Вот всё и размокло. Но ты всё равно зайди ко мне, забери. Сможешь?

– Хорошо, я приду, – запинаясь, выдавила из себя Мира, в то время как её пальцы нервно теребили торчавшую из свитера нитку.

Женщина попыталась продолжить разговор, делясь последними новостями и жалуясь то на бумажную волокиту, то на постоянные проблемы с финансированием. Однако Мира уже её не слушала. Только молча стояла, иногда невпопад кивая головой. Директрисе довольно быстро наскучило разговаривать с самой собой, так что она ещё раз напоследок потрепала её за руку и попрощалась, оставив Миру наедине со своими мыслями.

Кто мог отправить это письмо? Да ещё и на адрес детского дома?

У Миры не было никого, кто бы интересовался ею, беспокоился или уж тем более посылал письма. Кто их вообще сейчас пишет? Она в самом деле была совершенно одна. Её прошлое состояло лишь из клеёнчатой люльки и маленького клочка бумаги. На нём предусмотрительно написали имя, перед тем как в один из августовских дней подкинуть ребёнка к стенам детского дома.

«Принесённый ангелами», «Ребёнок аистов» – в интернате избегали такого простого и понятного всем названия, как «подкидыш», хотя дети между собой чаще использовали именно его. Дети ведь не терпят ложь. А все те поэтичные названия, которые придумывали взрослые, моментально разбивались на болезненные осколки, стоило лишь задуматься о том, как выглядели эти «ангелы» и «аисты».

Мира тоже часто об этом думала. Она пыталась нарисовать в своей голове образ человека, который принял это решение, определившее всю её жизнь. Была это женщина или мужчина? Как она или он выглядели? Испытывал ли этот человек когда-нибудь любовь к маленькому свёртку, который оставлял на пороге? Мира задавала себе эти вопросы, каждый раз снова и снова осознавая, что никогда не сможет узнать правду.