– Мария, давайте я вас подвезу, – Иван указал на карету, которая стояла на дороге. А я ее даже не заметила. – Дмитрий тоже вернулся?

– Да, – голос у меня дрогнул, – вернулся, – хрипло проговорила я и откашлялась.

– Вот вас подвезу и с ним поздороваюсь. Я его давно не видел, – стал настаивать Иван.

– Ваня, не хочу вас утруждать, вы, наверное, со службы?

– Что вы, Мария. Вы ни в коей мере меня не утруждаете, да и службы у меня теперь нет, – развел руками Иван.

– Как это нет службы? – удивилась я, пытаясь вспомнить, где Иван служил и что могло произойти.

– Моя лейб-гвардия была «раскассирована» Петром, уж три месяца как. – Иван нахмурился и плотно сжал губы, но потом спохватился и взял меня под руку. – Все, идемте, я вас отвезу.

– Нет, – вырвала я руку. Иван растерялся. – Ваня, простите, – я лихорадочно придумывала причину, которую можно было бы ему озвучить, – мне нужно в дом к Екатерине Андреевне, я не поеду домой.

– Мария, что случилось? – моментально среагировал Иван, – скажите мне.

«Да уж, врушка из меня никудышная получилась, раскусил меня на раз», – попеняла я себе.

Я начала говорить, но не справилась и, зарыдав, уткнулась Ивану в грудь. Воротынский какое-то время стоял в растерянности, не зная, что ему делать, потом положил мне руки на плечи и стал поглаживать, тихо разговаривая со мной, успокаивая.

– Машенька, тихо, успокойтесь. – Внезапно он подхватил меня на руки и куда-то понес.

Я же продолжала рыдать, словно выплакивала свое горе, бессонные ночи, страхи и боль за детей, отчаяние и тоску. И мне становилось легче. Наплакавшись, я почувствовала, что есть человек, которому можно не все, но хоть что-то рассказать.

Мы ехали в карете, которая мягко покачивалась, успокаивающе действуя на меня.

– Иван, простите меня за мою истерику, это непозволительно, – я дотронулась до руки Воротынского, сидящего рядом со мной.

– Мария, что все-таки произошло? Что-то с Дмитрием? – Иван наклонился ко мне, пытаясь увидеть мое лицо.

– Нет, с ним-то все в порядке. Он еще не знает, что я приехала. К тому же я его сейчас видела с молодой дамой, он повел ее в дом, наш дом, – выпалила я.

– Ну, Мария, – улыбнулся с облегчением Иван, – возможно, это всего лишь гостья, и это ничего не значит.

– Хотелось бы так думать, но даже прислуга судачит о том, что у Дмитрия есть, – я запнулась, но потом выговорила, – любовница. Мы так давно не виделись, я не могла приехать. Что ж, пусть у него все будет хорошо, – и я снова зарыдала, будто снова прощаясь с мужем.

– Мария, прошу вас, успокойтесь. – Иван сунул мне в руку надушенный кружевной платок. – Так же нельзя, вы должны поговорить с ним. Я знаю, как вы любили друг друга. Успокойтесь, прошу.

– Все-все, я в порядке, – вытирая лицо, сказала я. – Спасибо. У меня еще одна просьба к вам, Ванечка.

– Я слушаю, – с готовностью сказал он, – я все сделаю, что в моих силах.

– Я прошу вас при встрече с Дмитрием ничего не говорить ему обо мне. Не хочу, чтобы он знал, что я приехала. – Я остановила Ивана, который что-то хотел сказать. – Так надо, поверьте мне. Я только дождусь приезда Марко и Василисы, а потом уеду в деревню.

– Хорошо, Мария, – вздохнул Иван, – но, простите меня, это неправильно. Нужно поговорить с мужем.

– Я не хочу и не буду снова вмешиваться в его жизнь, тем более я видела, что он счастлив. Так будет лучше, Ваня, – горько усмехнулась я.

Иван только укоризненно покачал головой, но больше ничего не стал мне говорить. Так, в молчании, мы подъехали к дому Екатерины Андреевны. Воротынский помог мне выйти из кареты, велел обращаться в любой момент к нему за помощью и, откланявшись, уехал.