- Эээ… нет, нет… На самом деле я хочу кое-что исправить.

- Ошибки молодости?

- Может быть. Так как? Дашь телефончик?

Я зажал профиль клешнями и резко сунул заготовку в бочку. Вода зашипела, взвилась вверх, оседая на моей соленой от пота коже.

- Даже лучше. Я могу и сам тебе подсобить.

- Серьезно?

- В старину татуировки делали кузнецы. Это так… для общего развития.

- Чего не знала – того не знала, - согласилась Марта, - а что еще они делали?

- Да много всякого разного. Долгое время ремесло кузнеца считали волшебством, а самого мастера – колдуном. Ну, кто еще мог из бесформенного куска металла создать вещи невероятной, колдовской красоты?

- И правда…

- Так, что насчет татуировки?

- Я подумаю. Вдруг это безобразие нельзя исправить?

- Исправить можно все.

Марта еще немного посидела в кузнице и пошла в дом. Я провозился добрых три часа, прежде чем вспомнил, что не отдал ей полученное сегодня свидетельство о рождении дочки. Выругался под нос, быстро свернул работу и пошел в дом обмыться. Чистый и благоухающий проклятым сосновым мылом, кроме которого в этих краях невозможно было что-то купить, я извлек из бардачка папку с документами. От нечего делать залез внутрь и… опешил. В графе «отец ребенка» черным по белому было вписано мое имя. Это что еще такое, мать его так?

- Какого хрена? – пробубнил я в микрофон. - Какого хрена вы записали на меня девчонку?

- Конечно же, в целях безопасности. Зачем же еще? Безопасности матери и ребенка.

- Почему этот вопрос не был со мной согласован? Кто отдавал приказ? – я сыпал вопросами и все сильнее сжимал пальцы на злосчастной бумажке. Того и гляди – порву.

- Приказ отдавали с самого верха. Да ты не переживай. Как только удастся прижать Вуича, им выдадут другие документы. Марта с дочерью попадают под программу защиты свидетелей. Ты же понимаешь.

- Хоть на этом спасибо! А вам не приходило в голову, что мне будет довольно сложно объяснить ей тот факт, что я оказался вписанным в документы малышки?

- Ну, ты уж что-то придумай. Умный ведь мальчик. Отбой.

Не сдержавшись, я со всей дури саданул кулаком по двери. Умный мальчик… Да они издеваются!

К моему удивлению, Марта и правда восприняла новость о моем отцовстве довольно спокойно. Лишь спросила, задумчиво потирая бровь:

- Не боишься, что твоей девушке может не понравиться наличие новорожденной дочки?

- Моей девушке? Да брось. Нет у меня никакой девушки.

- А почему?

Хороший вопрос. Может быть потому, что я не давал себе шансов? Когда-то давно я понял, что не испытываю удовольствия от обычного секса, и это испугало меня до икоты. Нет, в отличие от отца, меня не возбуждала боль… Но мне всегда хотелось пожестче. Не сдерживая себя. Наплевав на запреты общества и мораль, растворяться в другом человеке. Только это было по-настоящему. И как я от этого ни бежал… не мог изменить свою сущность. Мне хотелось изощренного секса. Я ненавидел это в себе. Меня от самого себя тошнило, но еще больше – тошнило от своего сходства с отцом… И тогда я просто вычеркнул женщин из своей жизни.

8. Глава 8

Мне было, правда, интересно, почему Макс одинок. Он был хорошим парнем: добрым, заботливым и, что немаловажно, красивым… Любил детей, не имел вредных привычек и, судя по дому, достаточно неплохо зарабатывал. Для большинства женщин этот перечень был вполне достаточным для того, чтобы открыть на него охоту.

- Не сложилось, - коротко бросил он, очерчивая жирной чертой границы своей откровенности. Может быть, это и к лучшему. Сегодня я узнала даже больше, чем мне того бы хотелось. Грязные подробности чужой оборвавшейся жизни, которые были мне совсем ни к чему. Мне бы от своего дерьма отмыться… Восемь месяцев прошло с тех пор, как я сбежала, а мне все так же снились кошмары. Вязкие, тревожащие душу сны, в которых я то и дело тонула. Легкие жгло, грязь забивалась в ноздри и проникала в рот… и каждый раз, когда я пыталась вздохнуть, или позвать на помощь, я захлебывалась зловонной болотной жижей.