– И чем ты здесь занимаешься?

– Ай, как и все, растениеводством.

– Чем?

– Дурак, что ли? Ой, ну сам посуди, откуда бабки такие? Только рабов здесь человек 200-300. Может, больше.

– Сколько?

– Чё? А, ты по нашему бараку судишь. Так там таких бараков десять штук. Ты просто не ходил по территории.

– А ты ходил?

– Естественно, мы не только травку выращиваем – этим узбечки в основном занимаются. А мужики всю тяжелую работу выполняют. Ие-е, там погрузить, там разгрузить, там поднести, там отремонтировать что-нибудь. Вот к тебе сегодня прислали. Куда это нести?

Он рассказывал свою историю, помогая мне разгребать ангар. Время от времени и сам задавал вопросы:

– А ты точно лётчик?

– Точно. Да, точно-точно.

– Что-то молодой ещё. И где ты летал?

– Ух, везде летал. Порхал, практически.

– На маленьких что ли?

– Угу, на «маленьких».

Мне не нравились расспросы о моей профессии. По сути, у меня вообще никакой не было. Но назвался груздем – полезай в короб. И лишние уши не должны знать, что и как.

– Вот завидую я вам, лётчикам. Сегодня здесь, а завтра там. Перемена мест – мечта.

– Сегодня я здесь, как и ты, мечтаю.

– Чего мечтаешь? А? Смыться отсюда?

– А разве ты не мечтаешь? – ответил я уклончиво вопросом на вопрос.

Я осторожничал, так как пока не решил, кому можно доверять, а кому нет.

Ерёма как-то уж очень цинично и язвительно улыбнулся. Вернее даже не улыбнулся, а надолго осклабился:

– Последний, кто мечтал, Славка Рязанский, теперь на вешалке висит с галстуком на шее. Видел, а?

– Видел, – я понял, о ком он говорит. – Поймали?

– Нет, не поймали. Ие-а! Сдали за бутылку пива. Чё смотришь? Да, здесь твоя жизнь больше не стоит.

– Врёшь. Откуда знаешь, что за бутылку?

– Славку узбеки спалили. Их, ие-а, человек десять было – каждому по бутылке дали, за то, что увидели, как ребята решили ноги сделать. Так что с узбеками не якшайся – сразу со всеми потрохами сдадут.

– Много было попыток убежать?

– Чё? А! При мне семь. Два раза я тоже собирался. Ребят повесили, а я, как видишь, всё ещё здесь.

– Почему?

– Что «почему»? Ты тоже думаешь, что я их слил? Вот хрен вам! – он продемонстрировал фигу, из которой нереально далеко торчал большой палец. – Ерёма никого не сдаёт. Просто один раз я возвращался с поля в последнем транспорте, и машина сломалась. Пацаны не дождались и решили без меня драпать. А второй раз я заболел – дизентерия. Ну куда я с поносом побегу? Жопу в клочья раздерёшь, но далеко не убежишь.

– Так я не понял: узбеки не убегают?

– Какие «узбеки»? Ты о чём? Только наши бегут.

– Понятно. Им и здесь хорошо. Узбеки – мусульмане, поэтому им от Бая поблажки.

– Чё? Сдурел что ли? Во-первых, я не видел и не слышал даже, чтобы Бай хоть раз в жизни коврик для молитвы стелил. Во-вторых, у него мать русская. В-третьих, в охране полно православных. Правда большинство из них хохлы.

– И чего тогда узбеки не пытаются удрать?

– А куда им бежать?

– Не знаю. Домой.

– «Домой», блин. Дома лучше, что ли? Развалили всё после Союза, работы нет. Гандонами не умеют пользоваться, вот и нарожали кучу голодранцев. Что им на свободе делать? Они только торговать умеют. Но торговать и корейцы, и китайцы, и азеры хотят. Поэтому они, ие-а, узбеки эти, кучкуются, ворчат, жалуются друг другу, но бежать никто из них и не думает. Но ты с ними даже не говори. Даже не смотри в сторону забора. Сдадут за одну затяжку. Легко.

– А русских здесь много?

– Ие-е, есть. Человек сорок наберётся. Я иногда общаюсь с некоторыми. Есть путёвые ребята, а есть дерьмо. Такие же, как узбеки. Сидят трясутся, гнильё, в общем. Слизняки. Я не понял, а ты-то, что про волю спрашиваешь? Хочешь ноги сделать?