– Мы же недавно их смазывали.

– Видать, плохо, раз вокруг стоит такой страшный шум.

К несчастью, причина крылась вовсе не в скрипе колес. Просто дядюшку Пио охватила предсмертная агония, повысившая кровяное давление до запредельного уровня. Что немудрено. Ведь в большинстве случаев уход из жизни сопровождался именно этим. По крайней мере, подобная информация присутствовала на страницах медицинских справочников, коими пестрили книжные прилавки. Жаль, в них не указывались способы воскрешения мертвых, тогда бы ситуация кардинально изменилась – и внутри бездыханного тела, сползшего через миг с облучка, вновь заколотилось бы сердце.

Последующие несколько часов Октавио провел будто в тумане. Он смутно помнил, как добрался до той деревушки, гонимый протяжными завываниями волков, чей неутолимый голод усиливала яркая луна, и как отчаянно колотил в двери местной церкви, пытаясь привлечь внимание настоятеля, без которого нельзя было провести обряд погребения. Затем ему кто-то предложил скоротать остаток ночи у себя дома, однако безграничная привязанность к учителю вынудила его ответить отказом. Разве можно нежиться в тепле, когда близкого тебе человека пронзил насквозь леденящий холод? Тут уж и соломенный настил будет в радость. Лишь бы не отлучаться далеко от повозки, по-прежнему служащей дядюшке Пио надежным пристанищем.

Не бросил Октавио свой пост и утром, попросив одного прихожанина сходить за завтраком, а другого посетить кабинет отче, чтобы узнать – сколько продлится подготовка к заупокойной мессе. Учитывая нешуточные пожертвования, внесенные почтенным сеньором во время ночного визита, падре Антонио решил тотчас выйти наружу и лично ответить на заданный вопрос.

– Дико извиняюсь, но у нас возникли трудности, – начал он обрисовывать текущее положение дел, придав голосу сочувствующий тон, – если вы поможете мне омыть тело усопшего, то со всеми церковными обрядами мы управимся к полудню, однако дальше придется ждать наступления завтрашнего дня.

– Почему? – удивленно вздернул брови Октавио, найдя в словах собеседника очевидную несостыковку. – Неужели на рытье могилы нужны целые сутки?

– Сегодня этим некому заняться, потому что через час местное население отправляется полным составом жать рожь.

– Пусть отправляется! Я и сам могу поработать лопатой.

– Глупость какая. Зачем марать руки при наличии опытных могильщиков?

– Дабы отдать дань учителю.

– Гроб еще в землю опустить надо, и вдвоем нам точно не справиться. Лучше займитесь после службы чтением молитв. Уверяю, любому вновь преставившемуся человеку придется по вкусу такого рода забота.

– Хорошо. Воспользуюсь вашим советом.

– Вот и замечательно.

– Простите, сеньор! – вмешался в разговор прихожанин, отправленный ранее за завтраком. – Моя жена интересуется: яичницу готовить с беконом или зеленью?

– С беконом, – не задумываясь ответил Октавио, сглотнув голодную слюну. – И с зеленью.

– Тогда идемте со мной. Не то, пока я буду туда-сюда бегать, еда может остыть.

– Идите-идите, – утвердительно закивал падре Антонио. – Заодно немного согреетесь. Вас ведь всего от холода колотит. Аж смотреть страшно.

– Меня колотит совершенно по-другому поводу.

– Неважно. Смена обстановки пойдет вам лишь на пользу, так как горечь утраты проще переносить в окружении людей.

– Ладно, схожу. Но только на полчасика.

– Договорились. А я тем временем займусь поиском вещей, необходимых для омовения. Последний раз похороны здесь проводились месяц назад, поэтому многое успело затеряться среди остального хлама.

То радушие, с которым семья прихожанина приняла Октавио, действительно поспособствовало быстрому выходу из унылого состояния, мешающему вздохнуть полной грудью. Потом пришла пора возвращаться обратно, и душа снова стала тяготиться тоской, причиняя невыносимые мучения. Особенно это ощутилось в тот момент, когда дядюшка Пио предстал перед глазами нагишом, тем самым породив поток тревожных мыслей касательно бесполезности земного существования. И вправду, к чему прилагать какие-то усилия ради достижения очередной цели или преодолевать жизненные невзгоды, если в итоге тебя ждет смерть?