Ладонь мужчины давит на поясницу, медленно пробираясь к талии. Прижимает к Алану, словно словив в капкан. А у меня щеки горят от смущения и стыда, неловкости.

Покалывает иголочками, особенно когда Алана касается тыльной стороной ладони. Ласково почти, нежно и щекотно. Надавливает, пока внизу живота всё сдавливает. 

– Вы здесь живёте? – перевожу тему, закидывая голову назад. Рассматриваю высотки, блестящие в ночи окна. 

– Да. Я привёз тебя к себе. Успокоишься и расскажешь мне всё ещё раз. Точно, с деталями и подробностями. А я подумаю, что можно сделать. Договорились? 

– Да! Спасибо, но… Вы поможете просто так, да? Я не… 

– Не беспокойся, пока твоя невинность останется с тобой. 

Киваю, расслабленно выдыхаю. Жмусь к Алану весь путь к его квартире, рассматриваю всё вокруг. Меня продолжает колотить, но отголоски паники затихают. Дурное ощущение, которое оставляет горькое послевкусие внутри. 

– Проходи, Анна, нас ждёт долгая ночь.

А у меня в голове другое пульсирует.

Пока?!

Почему это «пока невинность со мной»?!

Я мнусь на пороге, с опаской рассматриваю квартиру. Огромные панорамные окна в зале смежном с кухней. Причудливые люстры, низко свисающие.

Смотрю куда угодно, лишь бы не на Алана. Мне так стыдно перед ним, что вляпалась в такую историю. Он всегда хвалил меня за сообразительность, а на деле… 

Такая наивная! 

– Чай, кофе? – мужчина двигается на кухню, а я следую за ним. Дрожу под взглядом, не знаю, куда деть руки. – Потанцуем?

– Алан… 

– Шучу. Тебе нужно расслабиться, Анна. Всё самое плохое позади. 

– Но Давид… 

– Он теперь моя проблема. Я всё решу.

Это звучит дико приятно. Иголочками покалывает в области груди, проникает глубоко под кожу. Алан говорит так просто, уверенно. Сбрасывает пиджак, закатывает рукава белоснежной рубашки. 

Он словно эталон мужественности, мужчины. Кивает мне на стул у барной стойки, не показывает ни капли сомнений. Точно знает, что мне говорит и обещает.

Всё решит, сам.

Даже не допускает шанса, что будет по-другому. И я содрогаюсь от этой мощи, ауры, с которой на меня давит Алан. Чувствую себя совсем маленькой рядом с ним, слабой.  

– Анна, - мужчина хмурится, застывая у чайника. – Кофе или чай? Что-то крепче? 

– Нет, просто… Чай. Ромашковый, если есть. Любой. Мне не важно. Почему вы привезли меня сюда? Мне домой нужно, переодеться. Я… Господи, я теперь никогда белое платье не надену. 

– Тебе идёт этот цвет. Но повод, действительно, не самый лучший. Надеюсь, что дальше ты будешь более осмотрительной.

– Конечно! Я просто… Не знаю, это ведь Дима. Он… Он бы никогда не причинил мне вред, я знаю. Всегда была в этом уверенна.  

– И куда твой Дима тебя привёл в итоге? 

Замолкаю, опуская глаза. Это словно пощечина, даже хуже. Удар по моей вере, что парень ни при чем. Последние крупицы, которые пеплом падают вниз, но всё равно!

Я молчу, наблюдаю, как Алан хозяйничает на кухне. Ставит чайник, достает чайную заварку с верхней полки. И это кажется мне самым нереальным за сегодняшний день. 

Не аукцион невинности, не жестокость, как со мной поступили. А то, как странно Алан смотрится. Даже по-домашнему. У него крупные фирмы, свои отели в нескольких городах. А он чертыхается, прижимая обожженный палец к губам. 

– Черт! 

– Больно? – подскакиваю, словно это я прикоснулась к чайнику. – Есть чем обработать? 

– Ань, сядь и посиди спокойно. Ничего не случится из-за такого пустяка. А тебе нужно успокоиться и расслабиться.

Киваю, соглашаясь. Я чувствую себя не в своей тарелке. Запертой в клетке с хищником, снова. Слежу за каждым движением, подбираюсь. Сжимаю кружку с чаем как спасительно оружие.