– Причём тут она? – орёт, перебивая.

– Ладно, всё, проехали, – цокаю языком и закатываю глаза. – Отпусти, мне больно, – тоже начинаю злиться, хотя держалась до последнего.

– Ты с ним спишь? – ослабляет хватку, но выражение лица транслирует крайнюю степень шока и недоумения.

– Если и да, то какое тебе дело, – бросаю провокационно и резко сбрасываю с себя его руки.

Блин, а я шикарная актриса, оказывается! Подумать, что ли, об этом на досуге?

Довольная собой, забираю с раскладушки чистую футболку. Выхожу через кухню в коридор и, наконец, добираюсь до ванной.

Достаю с полки гель для умывания. Собираюсь смыть макияж, но этот ненормальный заявляется прямо сюда. Оборачиваюсь, когда дверь с грохотом ударяется о стену.

– Ты в себе вообще? – уточняю, выгибая бровь.

– И как давно это длится?

– Господи Иесусе! Какая разница???

– Он тебя спаивает? Принуждает к чему-то? – летит в меня один вопрос за другим.

– Принуждает?

Хохотнув, прыскаю в кулак.

Какая ж у него всё-таки богатая фантазия! Бедный Эмиль даже и не догадывается, как далеко мы с ним продвинулись.

– Тупая идиотка! У него есть жена и ребёнок. Он попользуется тобой и вышвырнет!

О как!

– Мне всё равно, я на её роль не претендую.

– Блять, что в твоей башке? – стучит пальцами по моему темечку.

– А в твоей, м? – задираю подбородок.

– Глупая малолетка.

Вижу, как его разгоняет ещё хлеще.

– Ты особо умным в этой ситуации, так-то, тоже не выглядишь. Суёшь свой нос в мою личную жизнь. С какой стати? Я что-то должна тебе, прости?

– Мы о тебе беспокоимся.

– Мы?

Любопытно.

– Я и пацаны, – поясняет он.

– Надо же! Зачем ты их сюда приплетаешь? Речь о тебе и обо мне. Пацаны не бросаются на меня с необоснованными претензиями и не оставляют на моём теле синяки! – с укором припечатываю.

– Нет там синяков! – его хмурый взгляд опускается на мои плечи.

– Завтра проявятся! – наезжаю в ответ. – Разве это нормально? М? Благодарность мне за то, что все эти дни провела у твоей кровати?

– Никто не заставлял тебя.

– Может, я делала это, потому что хотела? Потому что мне не насрать на то, что с тобой происходит? Может, потому что, несмотря на эту нашу вражду, есть ещё кое-что между нами, Кирилл! Ты ведь не станешь отрицать это сейчас?

– Послушай…

– Нет, это ты послушай, – поднимаю палец вверх. – Я долго терпела. Твою ненависть, твоё свинское отношение ко мне. Со всеми, кроме меня, ты – абсолютно другой человек. Да, признаю в очередной раз: я виновата перед тобой. Извинялась уже за тот чёртов бумажник! Ну не могу я его вернуть! Случилось то, что случилось. Сколько должно пройти времени, чтобы ты простил? Это вообще когда-нибудь произойдёт? Или я теперь пожизненно для тебя в чёрном списке? Останусь лишь воровкой, не больше. Ответь мне раз и навсегда. Чтобы перестала стараться как-то исправить ситуацию! Видит Бог, из кожи вон лезу, чтобы наладить с тобой общение. Чтобы пробить грёбаную стену и достучаться.

Прорвало меня.

Не остановить теперь уже точно.

Всю правду обрушиваю на него.

Будь как будет.

– Не замечаешь очевидного? Не видишь, как тянусь к тебе? Не понимаешь, что чувствую? Что испытываю всякий раз, когда ты меня обижаешь? Именно ты, а не кто-то другой!

– Ясь…

– Ты слепой? – прямо в глаза ему смотрю. – Я… – голос садится, горло немеет. – Впервые, блин, так сильно, что… не знаю, что с этим делать.

Вот и почти сказала.

Провела жирную черту.

Раскрыла себя наголо.

– Ты…

Я думала, что он выглядел ошарашенным пять минут назад, но нет. То, как он смотрит на меня сейчас… Растерянно. Изумлённо. Не веряще.

Кирилл несколько мучительно долгих секунд пребывает в полнейшем замешательстве, но, увы, Дымницкий не был собой, если бы не сумел быстро взять себя в руки.