Тьма постепенно сгущалась, и вскоре я уже ничего не видела, зато на листьях появилась роса. Я жадно слизывала эти капли и не могла напиться. К сожалению, еще зеленый виноград только сковывал вязью рот.

Огни вынырнули из-за куста неожиданно. Они мигали, перемещались то вверх, то вниз, словно кто-то двигался навстречу.

– Я здесь. Спасите, – хотела крикнуть я, но из воспаленного горла не донеслось ни звука. – Помоги-и-и-те! – просипела и упала. Грохнулась всем телом, даже не пытаясь сгруппироваться и смягчить падение.

Сознание отключилось.

Иногда я приходила в себя и слышала чьи-то голоса. Они говорили что-то с обеспокоенной интонацией, о чем-то спрашивали. Я даже открывала глаза. Но видела только расплывчатые силуэты и снова проваливалась во тьму.

Наконец наступил момент, когда я проснулась и вдруг отчетливо услышала, как женский голос произнес:

– Бедная девочка.

Я открыла глаза и от ужаса захлопнула веки. Мне показалось, что вокруг все залито белым светом.

«Где я? – забился панический вопрос. – В раю? О Боже! Я умерла? Мамочка!»

Всхлипнула, попробовала пошевелиться – не получилось: тело было сковано, и каждое движение причиняло неимоверную боль.

Жива! На том свете боли нет…

От облегчения мгновенно ослабла, словно кисель расплылась по кровати, на которой лежала.

– Тихо, тихо, тихо, – мелодично запела рядом женщина. – Не шевелись, дорогая. Потерпи немного.

– Пить…

– А это завсегда пожалуйста. Держи, девочка.

Я приподняла веки и посмотрела сквозь ресницы. Ко мне наклонилась женщина в белом халате и поднесла к губам трубочку. Одно сосущее движение, и в рот хлынула восхитительная и такая вкусная вода. А вместе с ней по щекам потекли слезы.

– Андрей Иванович, – крикнула женщина, – наш найденыш пришел в себя.

Дверь в комнату тут же отворилась, и на пороге показался мужчина в голубом костюме.

– Очнулась? Вот и славно. Значит, кризис миновал.

– Где я?

– В больнице.

– Как тут оказалась?

– Тебя нашли работники виноградника.

– Сколько я здесь?

– Уже третьи сутки.

– Сколько? – я задрожала всем телом, даже зубы выбивали чечетку. – А что со мной?

– Давай сначала я задам парочку вопросов? Договорились?

Я кивнула, потому что еще не могла осознать ужас происходящего.

– Вот и славно. Назови свое имя, место жительства. Откуда ты и как оказалась на глухом берегу одна и без одежды?

– Случайно. Глупо вышло. Поссорилась с парнем, он уехал, я осталась. Что со мной?

– Что за парень? Кто-то может о тебе позаботиться? – врач игнорировал мои вопросы. – Родители или другие родственники?

– Что со мной? Если не скажете, я закричу!

И столько отчаяния было в моем голосе, что врач переглянулся с медсестрой и нехотя произнес:

– Милая, мне очень неприятно тебя огорчать, но дело серьезное.

– Правда? – мой голос сорвался на писк. – Я домой хочу. Пожалуйста… пожалуйста! Можно я позвоню маме?

Я попыталась сесть и со стоном упала на постель.

– Что ты, что ты! Тебе нельзя двигаться.

– Я хочу к маме! Пожалуйста! Мамочка, забери меня отсюда.

Я уже ничего не соображала, билась, рвалась в чужих руках и кричала, кричала, пока не почувствовала укол.

Второй раз очнулась вечером. Пошевелилась, дверь тут же распахнулась. Та же женщина влетела в палату.

– Дайте мне телефон, прошу, – тихо сказала я.

Она молча протянула мне мобильник. Я набрала номер родного дома и сказала:

– Мамочка, забери меня отсюда.

В трубке раздался отчаянный крик. Медсестра вырвала телефон из моих пальцев и выскочила за дверь.

На следующий день прилетели мои родители. Они заказали санитарный рейс, и меня переправили в Иркутск, потому что с глубоко обожженным на семьдесят процентов телом я не могла передвигаться самостоятельно.